0331с и Алексей Партола: «Там, где есть человек, всегда будет граффити»

АЛЕКСЕЙ, 0331С, РАССКАЖИТЕ, РАБОТАЛИ ЛИ ВЫ ВМЕСТЕ ДО ВЫКСЫ?

Алексей Партола: Да, мы уже работали вместе. С 0331с мы знакомы достаточно давно. Примечательно, что познакомились мы не в России. Мне кажется, первый опыт совместной работы случился, когда мы занимались проектом «Части стен 2». С этого момента мы начали много обсуждать подходы к уличному искусству, и это приводило к совместным акциям. Еще у нас был опыт издания книги о парижских катакомбах, «Город из подземелья». Были и релизы, связанные с выжиганием. В общем, мы дружим и работаем вместе над разными проектами с 2008 года.

ХОТЕЛА СПРОСИТЬ, БЫЛИ ЛИ У ВАС КОНФЛИКТЫ ИЛИ НЕСОСТЫКОВКИ ВО ВРЕМЯ РАБОТЫ?

Алексей Партола: У нас постоянный биф. (смеется)

ЧТО ЗА БИФ?

Алексей Партола: Я считаю, что он развивает нас обоих.

0331с: Во время работы каждый замечает недостающие детали, моменты и старается их восполнить. Думаю, так и устроено человеческое общение.

МОЖЕТ БЫТЬ, ВОЗНИКАЛИ СЛОЖНОСТИ В МОМЕНТЫ, КОГДА ВЫ ДУМАЛИ О СВОИХ ФОРМАЛЬНЫХ РОЛЯХ — КУРАТОРА И ХУДОЖНИКА?

Алексей Партола: На самом деле мы трудимся над одним делом и стараемся, как мне кажется, друг другу помогать. Если споры и возникают, то они направлены на то, чтобы сделать вещь лучше. Если я со своим инструментарием куратора, фотографа или, например, дизайнера могу как-то помочь 0331с, то я это сделаю. И наоборот: если он, как художник, может что-то привнести в мои проекты — это происходит. В такие моменты мы не задаемся вопросами вроде: «А что ты? А что я?». Наверное, в этом и заключается взаимопонимание.

РАССКАЖИТЕ, КАК КОНТЕКСТ ВЫКСЫ ПОВЛИЯЛ НА ВАШУ РАБОТУ И ПРОЕКТ.

Алексей Партола: Сейчас мы находимся уже не в начале, но всё равно на стартовой точке проработки проекта. Я познакомился с Выксой в феврале — впервые оказался там, побывал на экскурсии по городу и заводу. А 0331с сделал в Выксе работу еще в 2013 году, и это стало отправной точкой: сейчас «Выкса-фестиваль», организованный фондом «ОМК-Участие», отмечает круглую дату и изучает, как он сам изменился за эти годы. Мне показалось интересным решением пригласить художника, ранее участвовавшего в фестивале, у которого, самое главное, тоже изменились подходы и техники.

ПОЛУЧАЕТСЯ ЗАДУМКА БЫЛА В ТОМ, ЧТОБЫ ОТПРАВИТЬ ХУДОЖНИКА В МЕСТО, ГДЕ ОН УЖЕ БЫЛ РАНЕЕ, И НА ЕГО ФОНЕ ОТСЛЕДИТЬ ПЕРЕМЕНЫ? НАСКОЛЬКО ЭТОТ ЖЕСТ ДЛЯ ВАС ПРО НОСТАЛЬГИЮ ИЛИ ЖЕ ПРО ЖЕЛАНИЕ ОБНАРУЖИТЬ ИЗМЕНЕНИЯ?

0331с: Ностальгия по Выксе как и по любому другому месту, конечно, присутствует. Но в первую очередь это было желание привнести что-то новое в пространство, в котором я нахожусь. Мне хотелось сделать так, чтобы горожанам было максимально интересно.

Возвращаясь к ностальгии: первую работу в Выксе я создал в 2013 году, это было время становления фестиваля, который тогда назывался «Арт-Овраг». Люди успели измениться за это время, например, некоторые, с кем мы сотрудничаем сегодня, в те годы еще ходили в школу и не знали, что такое граффити. Хотя нет, конечно, все уже с детского сада знают, что такое граффити.

А не хватает в Выксе больших камней.

А ЧЕГО-ТО ЕЩЕ, ПО-ТВОЕМУ, В ГОРОДЕ НЕ ХВАТАЕТ?

0331с: Кроме камней? Всегда хочется, чтобы было больше интереса и веселья. Скажем, везде есть, над чем поработать. Зато в Выксе много работ других художников, сделанных ранее. Есть Филипп Боделок, французский автор, очень крутой график, есть работы Паши 183. Это уникальные вещи, которых нет нигде больше в России, а в Выксе они есть, что и делает город крутым. А если в городе будет еще больше интересного, то появится дополнительный стимул выходить на улицу.

ЭТОТ РАЗРЫВ МЕЖДУ ТВОЕЙ РАБОТОЙ, СДЕЛАННОЙ В 2013 ГОДУ, И СЕГОДНЯШНИМ ПРОЕКТОМ ПОЗВОЛЯЕТ В ТОМ ЧИСЛЕ ПОДУМАТЬ О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО С УЛИЧНЫМ ИСКУССТВОМ В РОССИИ ЗА ЭТИ ГОДЫ. КАКИЕ У ВАС ЕСТЬ МЫСЛИ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ?

0331с: Да, всё движется. Появляются новые художники, а уже известные авторы развиваются в своем деле. Моя личная практика изменилась, я работаю в разных направлениях: это и скульптура из камня, и работа с кристаллами. Я бы назвал это не поиском, а скорее взаимодействием с природой и окружающим миром вообще. Не то чтобы я искал ответы, например, в книгах, скорее, обстоятельства складываются определенным образом и приводят к чему-то. И я начинаю работать с этой находкой, ведь странно не отвечать на действия вселенной.

Алексей Партола: Мне кажется, что сам проект показателен с этой точки зрения. Есть набор ярлыков, которые напрямую не относятся к субкультуре, но прочно укоренены среди зрителей — например, протестный контекст. Мотивация художников меняется со временем. В начале у автора может быть большое эго, которое субкультура лишь подпитывает, предлагая везде писать собственное имя или тег, тиражировать по всему городу. Уже потом начинаются размышления о развитии и собственном стиле, но это по-прежнему история про себя. А сейчас, работая с 0331с, я вижу, что его мотивация — привнести что-то новое в город для его жителей. Художник хочет сделать работу в городе, причем согласованная она или нет — это вторичный вопрос, он хочет сделать ее так, чтобы она была интервенцией и делала бытовое благо.

ОДНА ИЗ ОСОБЕННОСТЕЙ УЛИЧНОГО ИСКУССТВА ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ПОРОЙ ОНО МОЖЕТ НЕ СЧИТЫВАТЬСЯ КАК ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА. ЧАСТО УЛИЧНОЕ ИСКУССТВО ПРИТВОРЯЕТСЯ ЧЕМ-ТО, ЧЕМ ОНО НЕ ЯВЛЯЕТСЯ, НАПРИМЕР, РЕКЛАМНЫМ ОБЪЯВЛЕНИЕМ. УЧИТЫВАЯ КОНТЕКСТ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ МНЕ ИНТЕРЕСНО СПРОСИТЬ, КАК И КАКОЙ МЕССЕДЖ МОЖЕТ ПЕРЕДАВАТЬ УЛИЧНОЕ ИСКУССТВО СВОИМ ЗРИТЕЛЯМ СЕГОДНЯ?

Алексей Партола: В прошлом году у меня вышло третье исследование в рамках книги «Части стен». Оно и показало тренд на мимикрию — уличные художники ищут способы по-своему взломать город, интегрироваться в него и быть незаметными для людей, которые закрашивают уличное искусство. А в Москве, например, это происходит молниеносно. Художникам нужно найти такое место и такой способ интеграции в пространство, чтобы работы находились в городе, а пытливый зритель их находил. Причем, в исследовании приняло участие более 20 художников — можно сказать, что эта тенденция прослеживается в практике каждого.

НЕ ВИДИТЕ ЛИ ВЫ ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ ПОДДЕРЖКОЙ И ЕЕ ИНТЕРЕСОМ К УЛИЧНОМУ ИСКУССТВУ? ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ НА ЭТОТ СЧЕТ? ПОЧЕМУ, КАК ВАМ КАЖЕТСЯ, ИНСТИТУЦИИ СТАЛИ ИНТЕРЕСОВАТЬСЯ УЛИЧНЫМ ИСКУССТВОМ, СТРИТ-АРТОМ? О ЧЕМ ЭТО МОГЛО БЫ ГОВОРИТЬ?

0331с: Действительно, институции, даже очень крупные, стали интересоваться уличными авторами. И я бы даже сказал, что и художники уже давно интересовались уличным бэкграундом и всячески с ним заигрывали. Например, Чтак отсылал к уличному искусству, не имея собственного подобного опыта. Институции тоже начали понимать, что именно здесь и находится жизнь.

Граффити — это первоисточник и фундамент всего визуального искусства. Уличные авторы пользуются этой нитью, связывающей их искусство и начало всего. В этом заключается большая сила, а институции начинают это чувствовать. Хотя на самом деле эта тенденция существует уже достаточно давно: успешные бренды и компании используют и граффити, и скейтбординг — всё то, где есть молодая жизнь и интерес молодых людей. Где будущее? Граффити не только пришло из глубин прошлого, но также оно обещает будущее, потому что там, где есть человек, всегда будет граффити.

Алексей Партола: Мне кажется, что стоит посмотреть на этот вопрос с другой стороны: граффити и уличная культура обратили на себя внимание институций. Если говорить о развитии современного российского искусства, то действительно в определенный момент произошла стагнация. Это также связано с отсутствием релевантного образования: например, выпускники Строгановки, художники-монументалисты едва ли рисуют на фасадах и создают муралы. В подобном вакууме неизбежно становится тесно. Субкультура — это по-прежнему очерченное пространство, в рамках которого постоянно происходят споры о том, как должно или не должно развиваться граффити. По сути эти споры бессмысленны, потому что граффити всё равно меняется определенным образом. Я помню, как внутри сообщества обсуждалось, можно ли рисовать кисточкой, а не баллончиком. Этот вопрос у кого-то вызывал разрыв шаблона.

Внутри самой субкультуры тоже происходит развитие. Люди взрослеют, растут профессионально, у них появляются семьи и дети. Художникам хочется развиваться и за пределами субкультуры. К тому же, есть примеры зарубежных коллег, когда институции и уличные художники обратили друг на друга внимание гораздо раньше. Думаю, что это развитие — естественный процесс, обусловленный рядом факторов. Было бы странно, если бы институции не заметили художников. А дальше происходит неизбежность.

ГОВОРЯ О ПРОТИВОРЕЧИИ, Я ИМЕЛА В ВИДУ, ЧТО В КОЛЛАБОРАЦИЯХ ИНСТИТУЦИЙ И СТРИТ-АРТИСТОВ НЕКОТОРЫЕ ВАЖНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ УЛИЧНОГО ИСКУССТВА ОТМИРАЮТ ИЛИ ИЗМЕНЯЮТСЯ. НАПРИМЕР, СОЗДАВАЯ РАБОТУ НА УЛИЦЕ, ХУДОЖНИК ХОРОШО ПОНИМАЕТ, ЧТО ЗАВТРА ИЛИ ПОСЛЕЗАВТРА ОНА МОЖЕТ ИСЧЕЗНУТЬ. ЕСЛИ ЖЕ МЫ ГОВОРИМ О КОЛЛАБОРАЦИИ С ИНСТИТУЦИЕЙ, ТО РАБОТА СКОРЕЕ ВСЕГО БУДЕТ НАХОДИТЬСЯ ПОД ЗАЩИТОЙ.

Алексей Партола: Нужно принять следующий факт: если уличный художник создал работу на холсте, и она висит в какой-либо институции, то это не уличное искусство. Единственное отношение к уличному искусству здесь — биография автора. Уличное искусство невозможно перенести в институцию, потому что оно может существовать только на улице.

0331с: К разным рисункам относишься по-разному. Когда художник рисует нелегально, он не только испытывает много эмоций, но и прибегает к другим методам как минимум из-за необходимости работать быстро. В конечном результате всё это чувствуется. Конечно, было бы круто, если бы в случае заказного мурала возникали эти же чувства, но чаще всего это не так. По многим причинам: художники не стремятся к этому, хотят сделать красиво, не понимают красоты момента. Изначально всё обстоит по-другому.

Алексей Партола: Согласен, это просто другой жанр. Это не хорошо и не плохо — просто иначе. Мне кажется, что в этом стремлении сохранить некий уличный дух теряется что-то более важное. В итоге результат оказывается хуже, чем плохой паблик-арт. 0331с правильно отметил, что художники стараются сделать красиво.

АЛЕКСЕЙ, ТЫ РАБОТАЛ НАД ВЫСТАВКОЙ, ПОСВЯЩЕННОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЭВОЛЮЦИИ 0331С. НАСКОЛЬКО СЛОЖНО ПРОВОДИТЬ ПОДОБНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ В СЛУЧАЕ НЫНЕ ЖИВУЩЕГО ХУДОЖНИКА?

Алексей Партола: С 0331с как с художником я знаком еще с 2008 года, его развитие для меня — достаточно понятный момент. Я наблюдаю за ним и до сегодняшнего момента. И самое главное — мы единомышленники. Мы работаем с разными инструментами, но занимаемся во многом одними и теми же вещами. Не могу сказать, что сталкивался с фундаментальными трудностями.

ДА, ЧТО-ТО У МЕНЯ МНОГО ВОПРОСОВ ПРО ТРУДНОСТИ, БУДТО ВАША ОБЩАЯ РАБОТА ОБЯЗАТЕЛЬНО ИХ ПОДРАЗУМЕВАЕТ.

Алексей Партола: Наша работа заключается в их преодолении. Это хорошо, это развивает нас.

0331С, СКАЖИ, СЛУЧАЛИСЬ ЛИ НЕОЖИДАННЫЕ ОТКРЫТИЯ ВО ВРЕМЯ РАБОТЫ НАД ВЫСТАВКОЙ?

0331с: Например, я создал свою тегу, которую последние пять лет очень активно использую. Я придумал ее в 2003 или 2004 году, и для тех времен она была достаточно необычной. Сейчас она мне каждый раз открывается с разных граней, вижу в ней много разных смыслов. Наша вселенная устроена таким образом, что из малого складывается большое. И этого большого не было бы без малого. Это как разворачивать бумажку и видеть ее повторяющиеся геометрические складки. И так всё в жизни устроено.

МНЕ НРАВИТСЯ, ЧТО В РАЗГОВОРЕ ВНОВЬ УПОМИНАЕТСЯ ВСЕЛЕННАЯ, ЭТО НЕОЖИДАННО!

0331с: Главное на этом не зацикливаться, иначе можно сойти с ума.

Алексей Партола: Безусловно знаки есть. Не стоит на них постоянно обращать внимание, искать их. А просто подмечать — достаточно интересно.

РАССКАЖИТЕ ПРО ТРИПТИХ, ПРИДУМАННЫЙ ДЛЯ ВЫСТАВКИ. ПОЧЕМУ ИМЕННО ТАКИЕ МЕДИУМЫ? КАК ТРИ ЧАСТИ СКЛАДЫВАЮТСЯ В ЕДИНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ?

0331с: Триптих был задуман с отсылкой к «Скворечнику» — работе, которую я создал в Выксе в 2013 году. Хотелось сохранить эту связь, к тому же и сам «Скворечник» интересно взаимодействовал с городом, гаражами вокруг.

Алексей Партола: Важно отметить, что «Скворечник» существует физически как объект.

0331с: Знаешь, Лех, я в моменте подумал, что я посмотрю, не живет ли в нем кто. Почему бы нам не снять «Скворечник» и не показать на выставке? У нас ведь есть такая возможность. Я считаю, это будет фурор.

Алексей Партола: А ты сейчас, когда отвечал на вопрос, смотрел как раз в ту сторону. Да, я думал об этом, но мне показалось, что ты не решишься его оттуда достать, чтобы не повредить. Надо посмотреть.

0331с: Думаю, это вполне реально. Возвращаясь к вопросу, мы отталкивались от «Скворечника», а потом подсвечивали мою работу с камнем, к которой я в определенный момент своего творческого пути пришел.

Алексей Партола: Ключевой момент здесь следующий: фестиваль смотрит на себя, а мы смотрим на путь художника. Составные части триптиха — серьезные и ярко выраженные техники. При этом, они уживаются у одного художника. В общем, выбор для нас был очевиден.

ОКЕЙ, ТОГДА ВОПРОС К 0331С. КАК ТЫ ПРИШЕЛ К ЭТИМ МЕДИУМАМ, К КРИСТАЛЛАМ, К КАМНЮ, К САЖЕ? КАК ЭТО СЛУЧИЛОСЬ?

0331с: Я всегда считал, что всё, что я имею в жизни, я получил благодаря тому, что занимаюсь граффити. Огонь и камни — тоже следствие граффити как базы визуального искусства. После десяти лет рисования на улице я начал интересоваться вопросами высекания и выжигания.

В 90-х, когда я рос, все подъезды были в следах от спичек. Еще я буквально на днях вспоминал, как впервые выжигал спичками на фестивале в Екатеринбурге, это был, по-моему, 2013 год. Сейчас я вижу тенденцию, что художники во всем мире начали выжигать спичками, хотя раньше, кажется, так никто не делал. Есть авторы из Италии, Франции, России, занимающиеся этой практикой.

Есть один художник, с которым меня познакомила Марта Купер. Мы с ней как-то встретились, я показывал ей свою работу, высекал, а она рассказала, что у нее есть друг — японец, приятель Кита Харрингтона. Он работал вместе с Харрингтоном в Нью-Йорке в 70-х, высекал граффити в граните и до сих пор активно этим занимается, продолжает быть вовлеченным.

К работе с кристаллами я опять же пришел из-за улицы. Я гулял по Москве с другом который занимается поисками — популярная сейчас тема, когда люди без металлоискателя ищут предметы старины. Друг сказал, что знает, где на территории Москвы есть кварц. Мы посмотрели это место, я пришел туда через неделю и нашел уже куски раухтопаза, цитрина. До этого я вообще не интересовался минералами, не знал их, но начал погружаться и изучать вопрос. Также было и с обработкой гранита — я начал этим заниматься с нуля, не имея никаких знаний. Буквально как в первобытное время — берешь камень и поехали, бьешь по нему. Мой путь — это постижение вещей исключительно через личную практику. И всё, что у меня есть, мне дало граффити.

Алексей Партола: Отметим, что это самообразование потом легитимизируется институциональным признанием. Например, у 0331с и Гриши была выставка «Сажа» в ММСИ, организованная совместно с Фондом Ruarts. Это — прецедент, который дает технике признание в институциональном поле.

НАСКОЛЬКО ДЛЯ ВАС ВАЖЕН ФАКТ ПРИЗНАНИЯ?

Алексей Партола: Мне, как куратору, это кажется важным как прецедент. А вот 0331с ответит про это как автор.

0331с: Это важно для дальнейшего введения техники в общие рамки, чтобы последующие авторы могли этим пользоваться: выжигать и выставляться. Но есть еще один момент, который хочу упомянуть. В Париже есть художник Оливер Стак. После нашей выставки «Сажа» он написал мне достаточно протестное письмо: сказал, что я крутой автор, но офигел — использую его технику с выжиганием. Оказывается, буквально за полгода до нашей выставки у него была выставка в Токийском дворце. Да, конечно, если говорить откровенно, то мы находимся в деревне, а там — европейский мир, где техника институализирована. Я сказал ему, что я выжигаю с 96-го или 94-го года, сорян. Я, Алексей, Гриша — мы являемся авторами, которые всё-таки находятся в мировом поле общения и взаимодействия, нас знают люди. В Париже у меня есть подруга Рафаэлла, она главная из субкультуры по местным катакомбам. И она этому Оливеру выжигание и показала. А мы, извините, с 90-х росли в этих условиях.

ИНТЕРЕСНЫЙ НЮАНС, СПАСИБО. ПОД КОНЕЦ ХОЧУ ОТОСЛАТЬ К ТВОИМ ЖЕ СЛОВАМ — ТЫ СКАЗАЛ, ЧТО ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ТВОЯ РАБОТА В ВЫКСЕ БЫЛА БЛАГОМ ДЛЯ МЕСТНЫХ ЖИТЕЛЕЙ. ЧТО ИМЕННО ТЫ ИМЕЛ В ВИДУ?

0331с: Мы съездили в Выксу и я благодаря своей практике понял, что в городе нет больших камней. Казалось бы, на кой хрен они там нужны? Но круто, когда в городе или пригороде можно увидеть какой-нибудь стотонный мегалит. Теперь в Выксе появилась большая скульптура из камня, на ближайшие сотни километров вокруг такого нет.

В последнее время я часто подмечаю некоторую связь с японской культурой в своей практике. Японцы очень чутко и уважительно относятся к природе. И я тоже: я работаю с камнями, улицей и природой. И также в Японии есть культ камней, взаимодействия человека с ними как с природным элементом. Мне бы хотелось, чтобы и в Выксе было место, где люди могли бы соприкоснуться с ним, почувствовать его присутствие.

АЛЕКСЕЙ, ЧТО ТЫ ДУМАЕШЬ ПРО ЭТО?

Алексей Партола: Я, во-первых, подписываюсь под вышесказанным. А во-вторых, скажу, что благо было упомянуто в широком смысле слова. Дело не в том, что в быт будет привнесено что-то конкретное, наоборот, функционал объекта скорее созидательный. А здесь и происходит благость — человек видит задумку, направленную на созидание, а это уже рождает благостные мысли.