«В моей художественной практике важны понятия пространства, объекта и тела». Екатерина Соколовская о скульптуре и масштабности арт-объектов

ИНТЕРВЬЮ

Автор: Анастасия Лобачева

Фотографии: Евгения Ефремова

22 April, 2022

Екатерина Соколовская – художница, известная своими тактильными и масштабными скульптурами. Наверняка вы помните ее причудливые объекты с ушами с выставки в «Гараже» – «Выбирая дистанцию: спекуляции, фейки, прогнозы в эпоху коронацена».
Мы поговорили с художницей о том, чем отличается современная скульптура от классической, какие масштабные проекты ей довелось создать и почему художникам не обязательно иметь мастерскую.

КАКОЙ САМЫЙ БОЛЬШОЙ И МАСШТАБНЫЙ ОБЪЕКТ ТЫ ДЕЛАЛА?

Самая большая скульптура – «Трансформация», 3 метра в высоту. Это арт-объект, который был установлен в жилом комплексе «Эко-сити» под Петербургом. Для его перевозки из мастерской мне потребовалось узнать все о крупногабаритных грузах, а для установки мы использовали 25-метровый подъемный кран.
Есть еще несколько проектов, которые были для меня весьма масштабны.
Первый – «Светлые песни» – серия скульптур для оперы-инсталляции, которую мы делали вместе с художницами Марией Мориной и Мариной Карповой. Для этого проекта я создала пять скульптур, на которых зрители могли разместиться и послушать оперу.
Второй проект – «Невидимые прикосновения». Он выставлялся в Тобольске в рамках специальной программы Уральской биеннале. Это была собранная инсталляция из пяти скульптур, которая занимала просторный холл исторического здания.

ЧТО ПО-ТВОЕМУ ДАЕТ МАСШТАБ ДЛЯ ВОСПРИЯТИЯ ОБЪЕКТА?

У меня классическое художественное образование. В Академии меня всегда учили, что от масштаба ничего не зависит, и чувство монументальности может быть заложено в любую форму. Но, мне кажется, от этого понятия монументальности в современном мире все стараются отойти и такой термин используется все реже.

Я считаю, что масштаб работы имеет большое значение и по-разному влияет на восприятие человека. В моих проектах это особенно важно, так как восприятие тактильных скульптур происходит через тело зрителя. Например, в инсталляции «Невидимые прикосновения» формы скульптур подразумевали то, что зритель может исследовать их не только руками, но, например, ложиться на объекты, сползать по ним или прислоняться. Поэтому масштаб этой работы должен был подходить под тело человека. Медиаторы на этой выставке даже дали названиям скульптурам под стать размерам одежды в магазинах – XL, L, M.

ТЫ УПОМЯНУЛА СВОЕ КЛАССИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ, НО Я ТАКЖЕ ЗНАЮ, ЧТО У ТЕБЯ БЫЛ ОПЫТ ОБУЧЕНИЯ В ПОЛЬШЕ. РАССКАЖИ, ЧЕМ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ТАМ ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ РОССИЙСКОГО?

Я получала высшее образование в Художественно-промышленной Академии имени А.К. Штиглица в Санкт-Петербурге и по программе обмена ездила в Польшу, в город Вроцлав, учиться один семестр в Академии искусств имени Е. Гепперта.
Образование в Европе и США очень сильно отличается от российского, но, мне кажется, эта та тема, которая сейчас утихла, потому что нехватка обучения современному искусству в России компенсировалась частными инициативами.

Российское художественное образование существует именно как классическая институция. Несмотря на попытки экспериментов со стороны преподавателей и учащихся, нельзя сказать, что в академиях занимаются современным искусством. Студенты до сих пор работают с темами и заданиями, которые были включены в программу в 60-х годах или раньше. К тому же, не хватает новых техник и материалов по скульптурному направлению.
Есть программы и университеты, которые пытаются это изменить, например, в НИУ Школа дизайна Высшей Школы Экономики, где я преподавала. Но все-таки процент художников на их направлениях не так высок, в основном обучение ориентировано на разные виды дизайна.

РАССКАЖИ О СВОЕМ ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКОМ ОПЫТЕ. В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ ЭТО ОБУЧЕНИЕ И МОЖНО ЛИ ВООБЩЕ НАУЧИТЬ СКУЛЬПТУРЕ?

Мой курс изначально был построен на нескольких важных моментах. Первое – это использование и изучение техник работы с такими материалами как силикон, пластик и бетон.
Второе – самостоятельная работа над созданием скульптуры через изучение материала. Именно через это исследование, выстраивание диалога с материалом и его свойствами, художник учится понимать его возможности и использовать созвучный материалу пластический язык.
Третий момент заключается в разрушении стереотипов о том, что скульптура – это что-то сложное, и этому обязательно надо учиться шесть лет. И, особенно, что это что-то невозможное для девушек! Если мы посмотрим на современные технологии, то увидим, что существует множество возможностей создавать скульптуры не только из классических материалов. Также необязательно учиться лепить, так как суть скульптуры заключается в понимании работы с объемом и пространством. Кстати, в ходе моего курса студенты вообще ничего не лепят, но при этом успешно создают скульптуры и инсталляции из самых различных материалов.
Также важным подходом является междисциплинарность. Мои студенты используют скульптурный подход и в видео-арте, и в перформансах, и даже в создании одежды.

НЕ ТАК ДАВНО В СВОЕМ ИНСТАГРАМЕ ТЫ НАПИСАЛА, ЧТО ЗАПУСКАЕШЬ ДЕТСКИЕ И ВЗРОСЛЫЕ СКУЛЬПТУРНЫЕ ЗАНЯТИЯ ОНЛАЙН. ПОЧЕМУ ТЫ РЕШИЛА ИХ СДЕЛАТЬ ИМЕННО СЕЙЧАС?

В начале 2022 года я завершила проведение курсов, потому что хотела переделать программу для более длительного образовательного проекта – скульптурной школы.
С началом военных действий я отложила эту идею. Надеюсь, получится запустить чуть позже.
Те онлайн активности, которые я запустила сейчас, это такой способ поддержать комьюнити. Детские занятие проводятся для всех. Обычно на них приходят мои студенты, у которых есть дети, и мы вместе занимаемся скульптурой.

ОТЛИЧАЕТСЯ ЛИ ЧЕМ-ТО ОБУЧЕНИЕ ВЗРОСЛЫХ И ДЕТЕЙ?

Да, конечно, восприятие в разном возрасте – разное. Например, сейчас я веду две детские группы для разных возрастов. У меня довольно большой преподавательский опыт, так как это всегда сопровождало мою художественную практику.
Сейчас я чувствую себя в преподавательской деятельности достаточно свободно и могу работать с разными аудиториями. Мне интересно не только передавать свои знания, но и совместно исследовать тему, это приносит удовольствие и помогает постоянно расширять свой взгляд на скульптуру.

КАКИЕ У ТЕБЯ ЛЮБИМЫЕ МАТЕРИАЛЫ?

Любимые материалы меняются от периода к периоду. В последнее время я делала проекты, связанные с тактильным восприятием, и поэтому много работала с силиконом. Его поверхность позволяет делать интересные эффекты и сочетает в себе одновременно приятное и отталкивающее. Также я часто использовала пластик и разные его комбинации. Это очень тактильно интересные материалы, но при этом скульптуры, покрытые современными полимерами, могут быть выставлены на улице, они вандалоустойчивые, легко переносят погодные изменения.

ТЫ НАЧАЛА НЕМНОГО ГОВОРИТЬ ПРО СКУЛЬПТУРЫ НА УЛИЦАХ, А ЧТО ТЫ ДУМАЕШЬ ПРО НАШ ПАБЛИК-АРТ? «БОЛЬШАЯ ГЛИНА» ПЕРЕД ГЭС-2 СТАЛА ДОВОЛЬНО-ТАКИ ОБСУЖДАЕМЫМ И ОСУЖДАЕМЫМ СОБЫТИЕМ.

Я думаю, что паблик-арту в России предстоит еще сделать много-много шагов. Я надеюсь, что таких проектов будет становиться все больше и интерес к этому направлению будет расти.
Негативная реакция зрителей на «Большую глину» только показала, что большинство хотят видеть привычные и узнаваемые формы из бронзы и не готовы смотреть шире. Но, я надеюсь, это только дело времени.
Если говорить про паблик-арт в целом, то здесь стоит отметить, что он помещается на улицах, в менее защищенное пространство, а не в условно белый куб галереи, где аудитория уже привыкла к искусству. И арт-объект на улице видит больше разных людей с разным мнением.
Одна моя знакомая, которая устанавливает скульптуры в городе, говорила, что, к сожалению, громче слышны голоса недовольных зрителей.

КТО ТВОИ ЛЮБИМЫЕ СКУЛЬПТОРЫ? И КАК ОНИ ИЗМЕНИЛИ МИР?

Я не верю в то, что искусство меняет мир. Но, я думаю, оно может изменить мир отдельного человека. В разные годы я углублялась в разные художественные направления. И изучала их до тех пор, пока не становилось тошно.
В последние годы мне интересно искусство польской художницы Алины Шапошников. Ее работы вдохновили меня также на создание моего первого курса по скульптуре «О теле. От простого к сложному».
Она смогла и осмыслить, и отразить в своем искусстве идею того, что тело может быть и инструментом для воспроизведения объема, и основным образом, через который можно выразить любое чувство или событие.

ТЫ СКАЗАЛА, ЧТО ИСКУССТВО ПО ТВОЕМУ МНЕНИЮ НЕ МОЖЕТ ИЗМЕНИТЬ МИР. НО ЧТО ТОГДА МОЖЕТ ИСКУССТВО?

Мне кажется, искусство может создавать новые смыслы и делать сдвиги в привычном восприятии. Оно может заставлять тех, кто соприкасается с ним, создавать новые идеи и символы. Это то, что дает возможности разнообразия, помогает мыслить и воспринимать мир шире.

ОСНОВНЫМИ ТЕМАМИ РАБОТ В ТВОИХ БИОГРАФИЯХ УКАЗЫВАЮТСЯ – ВОСПРИЯТИЕ ПРОСТРАНСТВА И НЕНАСИЛЬСТВЕННОЕ СОСУЩЕСТВОВАНИЕ. МОГЛА БЫ ТЫ РАСКРЫТЬ ИХ И РАССКАЗАТЬ, КАК ЭТИ ТЕМЫ ВОПЛОЩАЮТСЯ В СКУЛЬПТУРЕ?

В моей художественной практике важны понятия пространства, объекта и тела. Под телом я понимаю сам образ в скульптуре или же тело зрителя внутри инсталляции. Так как основным для меня медиумом является скульптура, то мне интересно рассуждать в каком контексте она существует и как взаимодействует с пространством даже на этапе создания. Мне также интересно осмыслять пространства, в которых находится тело зрителя. Какие регламентированные местом действия совершает зритель, какие паттерны поведения существуют в публичных пространствах и почему мы не можем нарушить эти правила, например, решив ходить по потолку.

Тема «ненасильственного сосуществования» появилась в моем творчестве, когда я начала работать совместно с перформерами. В наших инсталляциях-перформансах мы размышляли как выстроить отношения человек-объект-пространство, избегая привычные иерархии. Зритель попадал в помещение, в котором можно было не замечать присутствие перформера. Таким образом, происходило смещение внимания и люди часами рассматривали комнату или фактуры на объектах, находясь внутри перформанса. В этой работе нам было важно внимательно относиться ко всем участникам процесса, пространству и объектам внутри него.

Сейчас мой художественный язык меняется. Пока что я приостановила свои выставочные проекты. Наверное, рано говорить о пространстве, когда разрушаются целые города.

ПОЧЕМУ В РОССИИ ТАК МАЛО КЛАССНЫХ СКУЛЬПТОРОВ?

Я бы не сказала, что в России мало скульпторов. Как говорила одна моя преподавательница, всего хорошего в мире очень мало. И так можно сказать про все.
В последнее время скульпторов становится больше, и я рада, что смогла внести и свой вклад в это. Много художников, которые приходили ко мне учиться, продолжают работать в этом медиуме.

РАССКАЖИ О СВОЕМ ОПЫТЕ УЧАСТИЯ В ВЫСТАВКЕ МУЗЕЯ «ГАРАЖ» – «ВЫБИРАЯ ДИСТАНЦИЮ: СПЕКУЛЯЦИИ, ФЕЙКИ, ПРОГНОЗЫ В ЭПОХУ КОРОНАЦЕНА». ЧТО ДАЛА ЭТА ВЫСТАВКА ДЛЯ ТВОЕЙ КАРЬЕРЫ?

У меня хороший опыт взаимодействия с этой институцией. Именно в моем случае все было организовано профессионально и с заботой о художнике.
В плане выставочной карьеры, конечно же, стоит отметить, что это была большая по проходимости выставка. Так как она открылась первой после долгого перерыва, к нам стояли огромные очереди зрителей на вход, будто бы в Эрмитаж. По подсчетам, выставку посетило около 30000 человек. Так что это точно дало мне очень большую узнаваемость.
Также, благодаря этой выставке, нас увидели кураторы Уральской биеннале и пригласили к участию в основном проекте.

ХОТЕЛА ПОГОВОРИТЬ ПРО ТВОЮ МАСТЕРСКУЮ. Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ СЕЙЧАС СЪЕХАЛА С НЕЕ.

Да, сейчас я готовлюсь к переезду и съехала с последней мастерской. Но, в целом, в Москве у меня никогда не было стационарной мастерской. Я использовала помещения под определенные проекты или занимала свободные студии своих друзей на время.

А ЧЕМ ОТЛИЧАЕТСЯ МАСТЕРСКАЯ СКУЛЬПТОРА ОТ МАСТЕРСКОЙ, НАПРИМЕР, ЖИВОПИСЦА?

Все зависит от масштабов деятельности художника. Но я пропагандист идеи отсутствия мастерской. Всем своим студентам я говорю, перестаньте думать, что вам обязательно нужна мастерская, чтобы стать художником. На самом деле, вам нужны только свободное время и рабочий стол. Есть такой миф, что художнику обязательно нужна своя мастерская и свое пространство для работы, но, я считаю, что свое пространство не зависит от каких-то локаций или условий. Главное, чтобы это было ваше время и ваше место, где можно комфортно погрузиться в работу.
В моем случае каждый раз поиск мастерской был основан именно на проекте, который нужно было осуществить. Например, когда я делала большой арт-объект для жилого комплекса в Петербурге, передо мной стояла задача найти такое пространство, где была бы возможность вынести эту работу, так как объект состоял не из частей, а был цельным. Поэтому я использовала в качестве мастерской большой заводской ангар.

Я ЗНАЮ, ЧТО ИЗ-ЗА ТВОЕГО ОТЪЕЗДА ТЕБЕ ПРИХОДИТСЯ РАССТАВАТЬСЯ СО МНОГИМИ РАБОТАМИ. РАССКАЖИ, КАК ТЫ ЧЕРЕЗ ЭТО ПРОХОДИШЬ, ТЯЖЕЛО ЛИ ЭТО?

Со скульптурами всегда есть проблема хранения, потому что они объемные и сложны для перевозки. Но я стараюсь обычно хранить их где-нибудь на складе, а не в мастерской. Сейчас я решаю судьбу всех своих работ: передать их куда-то на реализацию, найти постоянного владельца или отдать на постоянное хранение. В основном, обращаюсь в разные институции. Те работы, которые я никуда не пристрою, оставлю на складе.

МОЙ ПОСЛЕДНИЙ ВОПРОС, КОТОРЫЙ Я СЕЙЧАС ЧАСТО ВСЕМ ЗАДАЮ, МОЖЕТ ЛИ ИСКУССТВО НАС СПАСТИ?

После того, как я уже сказала нет, это выглядит, как последняя надежда! (смеется) Но, я бы сказала, что – может. Только потому что мы вообще не знаем, что нас может спасти. Поэтому, почему бы не искусство?

ИНТЕРВЬЮ

Автор: Анастасия Лобачева

Фотографии: Евгения Ефремова

22 April, 2022