Who invented this and how it works: meet the team of “Galereyeshnaya”

КАК ОБРАЗОВАЛАСЬ ГАЛЕЕРЕШНАЯ?

Коля: В конце 2015 года мы открыли мастерскую по изготовлению деревянных брошек — Брошечную им. Билла Трейлора. Концепция была в том, чтобы они были связаны с искусством и культурой. Мы всегда были в художественных кругах, но при этом идеи открытия полноценной галереи — не было. В 2016 году мы съездили в Португалию и в Лиссабоне увидели очень классный магазин, до этого нам такой формат никогда не встречался. Магазин назывался Ó! Galeria, в нем, в основном, продавались принты, но были и оригинальные работы художников по вменяемым ценам. И мы зажглись этой идей!

Олеся: Да, там как раз было очень много всяких веселых иллюстраторских и дизайнерских работ. В Питере была распространена печатная черно-белая графика, а нам хотелось чего-то другого. Мы уже дружили с Ritul и думали, что она будет нашим первым художником. Так и пришли к тому, чтобы создать Галереешную им. Морриса Хиршфилда. Плюс, нам в любом случае нужно было найти новую мастерскую-шоурум для Брошечной, потому что раньше она располагалась на заводе, а нам хотелось чего-то более уютного.

Коля: Изначально мы хотели делать Галереешную масштабным проектом. Для этого нашли квартиру 150 квадратных метров. Квартира была в жилом фонде, но мы договорились с хозяйкой, так как она уже давно была готова выселить всех своих квартирантов, а концепция создания в квартире культурного пространства ее очень привлекала. Мы должны были смотреть квартиру в январе 2020 года, но тут началась пандемия. Вся идея с большим потоком людей и выставками начала казаться нам сомнительным мероприятием, и мы от нее отказались. Первое помещение, в итоге, мы делили вместе с проектом «Новые Городские художники» на Макарова и открылись под Art Weekend, который проходил тогда в Питере. А потом мы переехали на 5-ю линию Васильевского острова, где до сих пор и ютимся.

Олеся: Изначально работы продавались с небольшими наценками — около 30%. То есть, если работа стоила 300 рублей, то мы получали 90, — это было совсем не коммерческое предприятие.

А ТАКАЯ НАЦЕНКА НЕСЕТ ПОД СОБОЙ КАКУЮ-ТО ИДЕЮ? У ВАС И СЕЙЧАС БЮДЖЕТНО: БУКВАЛЬНО В ПРОШЛОМ ГОДУ Я УДАЧНО КУПИЛА У ВАС RITUL.

Коля: Сейчас мы работаем как многие галереи — 50/50. Изначальные условия прежние — автор сам назначает цену, а мы никогда с ним не торгуемся. Иногда даже предлагаем продавать подороже, потому что видим, что некоторые художники себя недооценивают. Концептуальная составляющая нашего проекта — это ларек искусства, а не галерея. Отсюда и название, чтобы сбить флер элитарности, который присущ дорогим галереям. В таких галерея нет ничего плохого — так устроен рынок. Но наша задача — привлечь как можно больше новых людей, которые пока что не готовы даже подступиться к идее начать свою коллекцию из-за мыслей о том, что искусство всегда очень дорогое.

Например, ты приходишь на мероприятие и видишь огромные цены на работы, да еще зачастую в долларах, все вокруг такое солидное, такое важное и обязательно нужно быть в модном наряде, желательно подороже. Это отпугивает, и люди часто думают, что они этого недостойны. Мы стараемся разбить этот лед. Конечно, есть свои нюансы. Естественно, мы не составляем конкуренцию сильным участникам арт-рынка, потому что там другого порядка цены и художники.

Однако у нас есть очень крепкие художники, в том числе вписанные в классический галерейный мир, если так можно сказать. Наша цель — чтобы, в идеале, все художники, которые есть у нас сейчас, перешли в ту высшую лигу. У нас есть уже несколько примеров, когда они осознавали, что неплохо продаются и уходили дальше в большой арт-рынок. Понятно, что это не наша заслуга, но какая-то терапевтическая часть все-таки прошла и через нас — художник видит, что его работы нужны не только ему, и это вдохновляет идти дальше по коммерческому пути.

ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО НЕКОТОРЫЕ ХУДОЖНИКИ УЖЕ ПОШЛИ ПО ЭТОМУ ПУТИ. Я ПОМНЮ, НАПРИМЕР, ЧТО У ВАС БЫЛА ДАЖЕ АЛЕКСАНДРА ГАРТ.

Коля: Справедливости ради, мы с ней дружили, сделаем это как пол-зачета. Но среди наших резидентов есть, например, Вая Зверева, Катя Васильева, Настя Чермантеева и Оля Душкина.

Олеся: Например, Вая Зверева работала в «Антон тут рядом», занималась керамикой и рисовала эскизы. Мы их взяли в Галереешную, потому что это красиво как графика. Вообще наш первый набор — это те художники, которым я писала сама. Многие их них дали нам хорошие работы, которые сейчас представлены на Bizar и других площадках.

Коля: У каждого свой путь, но мы рады, что некоторые из них пошли дальше.

А КАК ПОПАСТЬ К ВАМ СЕЙЧАС?

Олеся: Нам пишет большое количество людей, поэтому мы придумали систему опен коллов. Мы объявляем набор и художники организовано заполняют анкету. Это помогает прежде всего нам — мы принимаем заявки и сразу видим работы. Даже те люди, которых мы хотим взять в ларек прямо сейчас, все равно должны были участвовать в этом мероприятии.

Коля: Нам пишут очень много художников — и совсем начинающие, и уже более опытные. И это нормально из-за нашей ценовой политики: работы могут быть от 200 рублей до 6 тысяч. Иногда пишут какие-то жемчужины, которые должны стоить гораздо дороже. Вот нас интересуют они. Из 150 заявок мы берем условно 5, — нам важен потенциал. При отборе мы никогда не смотрим на имена, возраст и пол — строго по работам. Делаем отбор работ и уже потом только смотрим, кому мы отправляем приглашение приносить работы.

РАССКАЖИТЕ, КТО ВАШИ ПОКУПАТЕЛИ.

Олеся: Мне кажется, наша идея с тем, что это может быть доступно любому, — работает. Однажды у нас покупал работу курьер «Самоката»! Он принес заказ в Галереешную, увидел красивую картинку, посмотрел, сколько она стоит, и сказал: «О, круто, вот это я куплю». Я запомнила этот случай, потому что это и есть суть Галереешной. Конечно, приходят и люди, знакомые с миром искусства: студенты художественных ВУЗов, интерьерные дизайнеры и коллекционеры.

ЧТО ИЗМЕНИЛОСЬ ЗА 2022 ГОД?

Коля: Изменилось многое, так как на 2022-й год у нас были планы открыть кофейню, куда переехала бы Галереешная и Брошечная и где мы бы сами могли стоять за стойкой и больше времени уделять клиентам и рассказывать о художниках. Все эти планы рухнули. В марте мы приняли принципиальную позицию — ничего не закрывать до последнего. Многие говорили, что это странно, при том, что это не приносит прибыли.

Олеся: Да, но нас останавливали и наши резиденты-художники, которые сказали, что ничего забирать не будут, хотя половина из них не в России.

Коля: Продажи по Брошечной упали сильно, а вот в Галереешной — даже возросли.

Олеся: И это удивительно.

Коля: Может, люди решили, что надо как следует закупиться искусством перед отъездом, либо мы стали известнее. Когда нас упоминало «Объединение», отчетливо было видно, что сразу пришли люди.

Олеся: Периодически к нам также приходили блогеры, которые, например, рассказывали, что работы — хороший подарок на Новый год.

Коля: Уехали многие художники, уехали мы. У нас большое количество вопросов концептуально-этического характера: ради чего оставаться и развиваться дальше в России и вообще что-то делать? Оправданно ли это? Непонятно, как вести соцсети, публиковать какие-то новости, запускать коллабы, когда параллельно происходит чудовищная трагедия, часть ответственности за которую лежит и на нас. Мы и сейчас не можем сказать, что нашли ответы на эти вопросы. Как минимум мы пытаемся выдерживать тональность и помнить, что вообще-то не все нормально.

Но мы планируем как-то это все пережить. Может, если удастся выстроить стратегию в Литве, куда мы сейчас уехали, позже объединим проекты и станем транснациональной корпорацией.

А КАКИЕ ПЛАНЫ У ВАС В ЛИТВЕ?

Олеся: Мы уже начали делать что-то типа Брошечной. Это проект, который тоже связан с брошками по произведениям искусства Dvikojis Eršketas — переводится как «двуногий осетр». Это полностью литовский проект: все материалы и производство здесь.

Коля: До 2022 года мы уже ездили в Литву на маркеты и успешно здесь продавались. У нас было такое характерно русское название — Брошечная. В целом, в Литве нет никаких предубеждений относительно россиян и русскоговорящих людей. Мы ни разу не сталкивались здесь даже с толикой агрессии, наоборот — все переживали за нас и спрашивали, как мы там в России. Тем не менее, мы решили, что не будем развивать проект под тем же самым брендингом. Так мы будем более интегрированы в местное общество, возьмем литовское название, будем выстраивать литовский бренд.

Олеся: И изучим литовское искусство. Это дополнительный челлендж для нас!

ТЕПЕРЬ ГЕРОЯМИ БРОШЕК СТАНОВЯТСЯ ПЕРСОНАЖИ С КАРТИН ЛИТОВСКИХ АВТОРОВ?

Коля: Да, мы стараемся искать таких, хотя это достаточно амбициозное желание. Страна маленькая, большую часть она была под оккупацией, а когда не была, то это был хоть и стремительный, но все же начальный этап становления. Культурный всплеск здесь был буквально 20 лет — с 1920-х по 1940-е. Ну и вот сейчас тут все очень неплохо с культурой, Литва в 2019 победила на Венецианской биеннале с проектом “Sun and Sea”.

Олеся: Здесь есть очень хорошие библиотеки со свободным доступом — можно прийти в любой момент и полистать те книги, что тебе нужны. Нет ни читательских билетов, ни охранников. Очень большое количество альбомов с литовским народным искусством. Хотя мы также продолжаем делать брошки и по мировой культуре, как и раньше.

Коля: Здесь у нас есть идеи сотрудничать с музеями, но мы только-только становимся на этот путь.

Олеся: Сейчас мы не можем полностью заниматься только нашим проектом, потому что нам нужна «человеческая» работа.

Коля: Поэтому сейчас мы ищем что-то на «пилнас этатас» — это по-литовски «полная ставка».

А ВЫ ХОТЕЛИ БЫ ОТКРЫТЬ ЧТО-ТО ПОХОЖЕЕ НА ГАЛЕРЕЕШНУЮ В ЛИТВЕ?

Олеся: Да, сейчас здесь появляются места такого формата. В Вильнюсе недавно открылось место Hungry Eyes. Это практически один в один к тому, что мы хотели делать.

Коля: Конечно, тут больше конкуренция. В Питере мы были свежим и вау-проектом.

Олеся: Как будто здесь люди больше подготовлены к тому, чтобы вообще покупать искусство. Здесь у многих людей дома что-то висит на стенах, и это не картинки из Икеи!

Коля: Да, здесь большое влияние Европы. Эти иллюстраторские темы из Германии, Португалии и Испании — тут тоже есть. Планы у нас те же самые, только пока нет денег. Но мы держимся.