MASHA EGOROVA

ПОМНЮ, КАК ТЫ ПЕРЕЖИВАЛА ПЕРЕД ОТКРЫТИЕМ. КАК ТВОИ ОЩУЩЕНИЯ СЕЙЧАС?
— Знаешь, перед вернисажем у меня были мысли, может вообще все это зря, а после открытия отпустило. Появилась какая-то внутренняя уверенность в том, что я делаю. И в том, что из этого круто, что ценно, а от чего сейчас лучше отказаться. Меня, конечно, пугал сам день открытия, я испытываю стресс от общения с большим количеством людей, но все прошло очень дружелюбно.

НЕДАВНО ЧИТАЛА ПОСТ С СОВЕТАМИ МОЛОДОМУ ХУДОЖНИКУ. И ОДИН БЫЛ С НАПУТСТВИЕМ НАЙТИ РАБОТУ И ХОДИТЬ В ОФИС, ПОТОМУ ЧТО ХУДОЖНИК НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ГОЛОДНЫМ. ТЫ КАК РАЗ АВТОР, У КОТОРОГО ЕСТЬ РАБОТА.
— Да, и раньше я думала, что так быть не должно. Мне казалось, что если ты художник, то должен бросить все остальное и заниматься только своим искусством. Недавно я поняла, что иметь постоянную работу — полезно по множеству причин. Когда у тебя есть ежедневная занятость, ты больше ценишь время. Вот, например, я не могу сегодня вечером отложить что-то на завтра, потому что завтра у меня опять будет только вечер. К тому же моя дополнительная работа дает мне важный и нужный опыт. К примеру, я ценю, что умею вести деловую переписку и планировать задачи. Тем более у меня очень креативная работа, это расшевеливает.

А ЧТО ДЛЯ ТЕБЯ ЗНАЧИТ БЫТЬ ХУДОЖНИКОМ?
— Наверное, что-то доносить до окружающих. Быть тем, кто на визуальном языке может донести свою мысль. Я говорю про визуальный язык, так как работаю именно с этой культурой. Для меня это способность через образ открывать другим возможность подумать над чем-то новым, вдохновиться и таким образом развиваться. Это перекликается с моими мыслями о выставке. Мне не хочется делать абсолютно законченные работы. Важно оставить недосказанность, ведь именно она порождает фантазию, а фантазия это и есть развитие.

МНЕ КАЖЕТСЯ, ТВОЯ ПЕРВАЯ ПЕРСОНАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА НЕ ТОЛЬКО ПРО НЕДОСКАЗАННОСТЬ, ОНА ПРО МАКСИМАЛЬНУЮ ТАКТИЛЬНОСТЬ — ТО, ЧТО МЫ ОБСУЖДАЕМ С САМОГО НАЧАЛА НАШЕЙ СОВМЕСТНОЙ РАБОТЫ. ОДИН МОЙ ДРУГ НА ОТКРЫТИИ СКАЗАЛ, ЧТО ЕСТЬ СИЛЬНОЕ ЖЕЛАНИЕ ПОТРОГАТЬ И ПОКРУТИТЬ КАЖДЫЙ ОБЪЕКТ.
— Да, мне кажется, они про прикосновение, про физический опыт. Некоторые объекты для многих не очень понятны, для чего они. А когда к работам прикасаются, то начинают осознавать, что в этом что-то есть, приходит своеобразное чувство удовлетворения. Пусть это не фактическая, материальная польза, но в этом есть эмоциональная разгрузка.

ХОТЕЛА УЗНАТЬ У ТЕБЯ ПРО УЧЕБУ, ТЫ ВЕДЬ ЗАКОНЧИЛА ИПСИ (НЫНЕШНИЙ ИСИ). МНОГИЕ ПОСЛЕ ИНСТИТУТА НЕ МОГУТ НИЧЕГО ДЕЛАТЬ, ОЧЕНЬ ПОСТЕПЕННО ВОЗВРАЩАЮТСЯ К ИСКУССТВУ. КАК У ТЕБЯ СЛОЖИЛАСЬ ИСТОРИЯ?
— У меня такого не было. Хотя мне часто говорили, что у многих после учебы есть пару лет тишины, и это нормально, когда с окончанием концептуальной школы появляется затишье. У меня учеба заложила две навязчивые мысли. Во-первых, яркое чувство того, что все уже было. Во-вторых, ощущение, что ты уже не перевернешь этот мир. А ведь если и быть художником, то обязательно только с большим именем. Теперь эта смесь чувств живет во мне. Но именно в ИПСИ я начала интересоваться скульптурой, хотя и поступала к ним с живописью.

ПРИ ЭТОМ ОДНА ИЗ ТВОИХ ПЕРВЫХ КЕРАМИЧЕСКИХ РАБОТ БЫЛА НА ПОЛИТИЧЕСКУЮ ТЕМУ.
— Не совсем. Политическая работа была про маски, балаклавы. У меня было видео, как я надевала и снимала маску, эта история о нерешительности, она потом была представлена на выставке в Лондоне. Я дополнила ее графикой: как Марсель Дюшан бросавший веревку, я бросала маску на бумагу и обводила ее снова и снова, получались такие черные пятна. А уже после этого я сделала маленькие керамические балаклавы, которые можно надевать на пальцы, как в кукольном театре.

КАК ТЫ ПЕРЕШЛА К ТЕМ ФОРМАМ, КОТОРЫМИ ЗАНИМАЕШЬСЯ СЕЙЧАС?
— Мне всегда хотелось делать что-то более абстрактное. Начало моей работы со скульптурой наложилось на переезд в свою квартиру. Мне хотелось соединить что-то бытовое, домашнее с менее понятными на первый взгляд формами. Так появились недоопределенные, 'недосказанные' объекты.

НА ВЫСТАВКЕ ЕСТЬ ПЛАТО, КОТОРЫЕ МЫ ПОВЕСИЛИ НА СТЕНЫ. НОВЫЙ ОБЪЕКТ, КОТОРЫЙ У ТЕБЯ ПОЯВИЛСЯ, ДЛЯ МЕНЯ ЭТО ПРИЗНАК КАКОГО-ТО ВНУТРЕННЕГО РАЗВИТИЯ. КАК У ТЕБЯ ПРОИСХОДИТ ПРОЦЕСС ПОИСКА?
— Мне нравится форма блюда, хотелось ее развить, не останавливаться на просто тарелке. Хотелось сделать что-то находящееся в одной плоскости, не скульптурный объект, который бы стоял на постаменте, а что-то положенное или повешенное. Люди, которые забирают мои объекты домой, иногда спрашивают про функционал, что с ними можно сделать — вот с плато мне хотелось, чтобы вопросы полезности стали второстепенными.

МНЕ КАЖЕТСЯ, САМОЕ ЦЕННОЕ, КОГДА ТЫ ЧТО-ТО ВИДИШЬ И ЗАДАЕШЬСЯ ВОПРОСОМ. ДЛЯ ЧЕГО ПАЛКИ БЕЗ ФУНКЦИОНАЛА, ПОЧЕМУ ПЛАТО НА СТЕНЕ. И ТЫ ДУМАЕШЬ ОБ ЭТОМ, ИЩЕШЬ ОБЪЯСНЕНИЕ. СМОТРИШЬ, ЗАБИРАЕШЬ С СОБОЙ В МЫСЛЯХ, И ЭТО ЖИВЕТ ДАЛЬШЕ С ТОБОЙ.
— Мне тоже кажется, что искусство должно цеплять ум, чтобы было, о чем подумать, как это развить в своей голове. У меня есть две мысли на этот счет. Первая про то, что такие вещи очень вдохновляют, когда люди носят мысли о моих объектах с собой, 'переваривают' их и находят подходящие для себя ответы. А вторая — в чем различие искусства и не искусства? В том, что в случае искусства — первый вопрос пришедший в голову зрителя не должен быть бытового характера ('где я повешу эту картину?'). Искусство, наверное, — это когда первое о чем думает человек при контакте с произведением, — только о самом объекте, само ощущение от того, что он есть. На искусство нужно смотреть 'незаинтересованным' взглядом.

МОЖЕТ ТАК СЛУЧИТЬСЯ, ЧТО ЧЕРЕЗ ЛЕТ 20 ВСЕ ФИЗИЧЕСКОЕ ИСКУССТВО СТАНЕТ АРХАИКОЙ, И МЫ ПЕРЕЙДЕМ В ОНЛАЙН ВСЕЛЕННЫЕ?
— Думаю, все равно останется физическое воплощение, останутся те, кому важен этот процесс. Наверное, это вопрос не двадцати лет, если действительно так будет. Мне точно важно личное физическое взаимодействие во всех сферах.

У ТЕБЯ ЕСТЬ ВНУТРЕННИЙ КОНФЛИКТ, КОТОРЫЙ ТЕБЯ СТОПОРИТ?
— Наверное то, о чем я говорила в начале. Когда после института ты задаешься вопросом, а не вторичен ли я. Порой то, что ты делаешь, может так или иначе совпасть с работами других художников, и это, конечно, откликается. Да, какая-то вторичность, я думаю, это переживание у меня есть. Ну и технические моменты, конечно, тоже.

ЛУЧШИЙ СОВЕТ СЕБЕ И ДРУГОМУ ХУДОЖНИКУ?
— Уверенности. Внутренней уверенности, спокойствия, что все делаешь правильно. И что можно настаивать на своем, не важно, в мыслях у себя в голове или во взаимодействии с галеристом, куратором, зрителем.

ЧЕГО ТЫ БОИШЬСЯ?
— Времени, переживаний и разочарований.

КАК ТЫ НАХОДИШЬ ВДОХНОВЕНИЕ?
— Я его не ищу, просто сажусь за работу, и в процессе все происходит. Хотя, наверное это звучит странно, — как будто мне оно не нужно — это не так. Я вдохновляюсь повседневными событиями, временем с близкими людьми, выходными в лесу недалеко от дома. Или вот, например, я пошла в ресторан, а там овощь, который обычно режут колечками, порезали тонкими, длинными слайсами. Ведь помимо внешнего вида, у него теперь совсем другой вкус. Как будто разорвали одну связь и построили другую. И вот после ужина я выхожу и иду домой с каким-то новым чувством. Не знаю, в общем. У меня такого рецепта вдохновения нет. Просто иногда появляется что-то привычное или наоборот, но срабатывает правильно, и все.

Адрес LOBBY: Гостиный двор, ул. Варварка, 3