Кто это придумал и как это работает: команда журнала «Сеанс»
Журнал «Сеанс» — печатное издание о кино, созданное в Санкт-Петербурге. Помимо журнала, за 33 года работы редакция выпустила энциклопедию «Новейшая история отечественного кино» и более сотни других книг о кино и искусстве, провела первые в России ретроспективы Стэнли Кубрика и Уэса Андерсона, и продолжает ежедневно публиковать материалы, посвященные мировому кино, на сайте. В этом году Любовь Аркус и «Сеанс» запускают Школу сценаристов и кураторов — независимую двухгодичную образовательную программу, посвященную кино в контексте истории и искусства XX века.
Мы поговорили с командой и узнали, зачем киноведам нужно изучать историю, какой фильм стоит посмотреть, чтобы снова полюбить мир, и в чем секрет долголетия печатного журнала.
Любовь Аркус
основатель журнала «Сеанс»
ПОЧЕМУ «СЕАНС» РЕШИЛ ЗАПУСТИТЬ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ПРОЕКТ?
Мне кажется, одни из самых пострадавших в наше время областей — это просвещение и образование. Я не могу сказать, что у нас сейчас плохое образование, а, например, в Америке хорошее — я считаю что и там, и там оно плохое. И, как раз наоборот, русское образование было всегда на высоте по сравнению с другими. Тем не менее, поколение от 16 до 30 лет очень в этом нуждается. А я люблю делать вещи, в которых люди нуждаются. Когда-то так появился фонд «Антон тут рядом». Вот школа, с моей точки зрения, нужна сейчас так же, как и фонд «Антон тут рядом».
А ЧЕМ ЭТА ШКОЛА БУДЕТ ОТЛИЧАТЬСЯ ОТ ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ ПРОГРАММ, КОТОРЫЕ УЖЕ СУЩЕСТВУЮТ?
От «Сеанса» все ждут киношколы. Но в первый год обучения из кино будет только история, а все остальные предметы никаким образом с ним не будут связаны. Мы будем изучать политическую мировую историю, историю России, СССР, историю идей ХХ века, историю человека, историю изобразительного искусства, историю театра. А на второй год студенты делятся на две группы, совершенно автономные. Одни обучаются сценарному делу, а другие — кураторы. И к этому определению относятся абсолютно все, кто организует киноклубы, киноцентры, фестивали. В общем, люди, которые работают с инфраструктурой кинематографа. Ну и, конечно, в том числе, кинокритики. Но — в том числе!
Почему мы первый год посвящаем только ХХ веку? Потому что, на самом деле, когда человек изучает историю кино и не знает историю, то он совершенно не понимает, о чем идет речь. Надо знать, что такое Версальский договор, иначе будет непонятно, откуда возник фашизм. А это огромное количество фильмов, связанных с этой историей. Надо знать про Чехословакию 1968 года, надо знать про Карибский кризис, надо знать про Холодную войну, иначе ты совершенно не понимаешь контекст, в котором существует фильм. Ты как бы слепой. Поэтому, нам кажется, если ХХ век изучить по косточкам, фундаментально, то это придаст знаниям истории кино совершенно другой вес. Как для людей, которые будут работать с кино, так и для людей, которые будут работать в кино.
Планируется много семинаров, каждую маленькую группу студентов, по 5–7 человек, будет курировать тьютор, который работает с письменными работами, дает фидбек. Общение с преподавателями у студентов будет идти все время. Это базовый курс: нужно будет писать очень много работ, читать много книг, смотреть много фильмов.
НА ФОНЕ ЗАКРЫВАЮЩИХСЯ МЕДИА, КАЖЕТСЯ, ЧТО ПРОСУЩЕСТВОВАТЬ ЖУРНАЛУ БОЛЬШЕ 30 ЛЕТ ПРАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНО! «СЕАНС» БЫЛ ОТКРЫТ В 1989 ГОДУ. КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, В ЧЕМ ВАШ СЕКРЕТ?
Периодически мы сидим здесь в редакции, смотрим друг на друга и спрашиваем: «А что нам делать?»
Но я верю в то, что когда накапливается определенный культурный слой, наращивается и утрамбовывается, то он становится плодоносным. И дальше уже можно что-то придумывать, а можно стать неповоротливыми. В целом, я думаю, что дело в этом, а еще в том, что мы никогда не шли ни к каким хозяевам. Это все принадлежит нам.
Также я горжусь одним своим умным поступком: в 2020 году я передала журнал Васе (прим.ред. — Василий Степанов, главный редактор журнала «Сеанс»). И все держится на том, что я не себя люблю в журнале, а люблю журнал. Я считаю, что у меня уже нет того здоровья, энергии, драйва и знаний, которые есть у Васи. Он все смотрел, все знает, говорит на английском языке, он энциклопедически образованный человек. И, разумеется, он гораздо лучший главный редактор, чем я. Обычно люди в таком же положении, как я, этого не понимают. А вот я постаралась это сделать.
ТО ЕСТЬ «СЕАНС» — ЭТО ПОЛНОСТЬЮ НЕЗАВИСИМОЕ ИЗДАНИЕ?
Да, нас никто не может прийти и закрыть. С какого перепуга? Могут сказать, что мы вам в прошлом году давали немного денег, а в этом году не сможем — ну, мы погрустим. Или скажут, выметайтесь из этой редакции — ну, хорошо, мы пойдем работать ко мне домой. Все рядом, помещений много.
КАКИЕ СОВРЕМЕННЫЕ ИЗДАНИЯ О КИНО ВЫ БЫ САМИ МОГЛИ ВЫДЕЛИТЬ? ЕСТЬ ЛИ ЧТО-ТО, ЧТО ВЫ ЧИТАЕТЕ И МОЖЕТЕ ПОРЕКОМЕНДОВАТЬ?
Самый лучший уже много лет — «Коммерсантъ Weekend». Это самые хорошие тексты, которые я читаю.
В ОДНОМ ИЗ ИНТЕРВЬЮ ВЫ РАССКАЗАЛИ, ЧТО В РЕДАКЦИИ ЖУРНАЛА НАЧАЛ РАБОТАТЬ ФЕЛИКС, ПОДОПЕЧНЫЙ ФОНДА «АНТОН ТУТ РЯДОМ». РАССКАЖИТЕ НЕМНОГО ОБ ЭТОМ ОПЫТЕ: РАБОТАЕТ ЛИ ФЕЛИКС СЕЙЧАС? ЧТО ОН ДЕЛАЛ ИЛИ ДЕЛАЕТ В РЕДАКЦИИ?
Он и сейчас работает. С Феликсом в первое время на работу ходила его тьютор, примерно месяца два. Сейчас для него на кухне развешаны всякие инструкции, хотя он в них уже не нуждается. Он все знает сам. Феликс чувствует себя здесь как дома, в благоприятной и добродушной к нему среде. Мне кажется, Вася, например, его обожает.
А до этого у нас работала Маша Жмурова, которая сейчас совершеннейшая звезда, во всех отношениях. Она расшифровывала нам тексты. Сейчас Маша работает в сети пекарен «Буше» офис-менеджером по кадровым вопросам и ей уже три раза повышали зарплату.
КАКОЙ ФИЛЬМ ВЫ БЫ МОГЛИ ПОСОВЕТОВАТЬ ПОСМОТРЕТЬ, ЧТОБЫ СНОВА ВЛЮБИТЬСЯ В ЭТОТ МИР?
«Ночи Кабирии» и «Дорога». Если вы о том, чтобы поверить или полюбить снова мир, то эти два фильма. Ужасный хейт-спитч у нас был с Антоном Долиным. Он сказал, что Феллини — плохой режиссер, и меня как будто кочергой огрели! Потому что я-то считаю, что он величайший.
Василий Степанов
главный редактор журнала «Сеанс»
РАССКАЖИТЕ, КАК НАЧАЛСЯ ВАШ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ПУТЬ В «СЕАНСЕ»?
Я пришел работать в 2006 году, но мы с Любой до этого уже были знакомы. В 2003 или 2004 году, когда делался первый номер «Сеанса» после перерыва на энциклопедию «Новейшая история отечественного кино», я писал для выпусков интервью с какими-то кинотеатральными людьми (директорами и владельцами кинозалов, которых тогда много открывалось). Тогда я и побывал впервые у Любы дома. Ну, и дальше, в 2006 году, я пришел работать в редакцию. После этого меня пытались выгнать из редакции несколько раз, говорили, что я ничего не делал, бездельничал.
Любовь Аркус: Один раз! Вообще я помню, что мне Васю привела подруга, Лена Грачева, которая открыла Фонд AdVita. Она сказала, что он очень умный, но застенчивый.
Забыл сказать, что в 2006-м я работал в журнале Time Out, жизнерадостно получая 1000 долларов. Люба сказала, что мне могут платить только 200 долларов, пришлось согласиться.
А ЧТО ТОГДА СПОДВИГЛО УЙТИ С ЗАРПЛАТЫ 1000 НА 200?
Я люблю кино с детства. В 1990-е у меня было два видеомагнитофона, и я маниакально переписывал все видеокассеты, которые попадали в руки. Каждую неделю ходил в видеопрокат, брал по пять кассет, переписывал их и отдавал, чтобы поменьше платить. А еще я хотел стать писателем, как и многие мальчики гуманитарного склада. В какой-то момент мне показалось, что я могу писать про кино. В университете на венгерской кафедре меня от этого отговаривали. У нас был преподаватель по венгерской литературе, очень серьезный, бородатый Иштван. Он говорил: «Что за чушь? Чем ты хочешь заниматься? Вот у меня в Будапеште знакомые, которые работают в газетах, это глубоко несчастные люди». Он предлагал делать карьеру в академической сфере, а я тогда спросил: «А что, там счастливые люди?». Он ругался на венгерском, и дальше наш разговор не складывался.
В нулевые медиа расцветали, и это кружило голову, было много прекрасной прессы и издательств, а «Сеанс» для меня выделялся как некая странная вещь, курьез в общем потоке глянца и чтения про образ жизни. Поэтому меня не очень волновало, что в «Сеансе» я буду получать в пять раз меньше. Это был важный этап моей внутренней карьеры писателя и одновременно любителя кино.
СКОЛЬКО ВООБЩЕ СЕЙЧАС ЧЕЛОВЕК РАБОТАЕТ В РЕДАКЦИИ ЖУРНАЛА?
Помимо нас (Любы, Пети Лезникова, Арины Журавлевой, меня) есть еще Паша Пугачев, дипломированный киновед, критик, который работает над сайтом и в соцсетях. Есть еще Юля Буянова, наш делопроизводитель и ответственный секретарь, которая недавно к нам присоединилась, по образованию она звукорежиссер. Есть бухгалтер Татьяна, отдел распространения: Костя, Тимофей и Матвей. Есть монтажер Денис, с которым Люба делает фильм. В общем конгломерат совсем крошечный, но он есть. Примерно человек десять. Но он может иногда расширяться. Раньше, когда мы занимались кинопоказами и запускали веб-проекты типа «Чапаева», нас было больше.
Любовь Аркус: Главный по книгам у нас Петя, главный по журналу — Вася, а я главная сумасшедшая, которая никому не дает покоя!
Да, Любу приходится иногда запирать (шутка).
КАК МОЛОДОМУ АВТОРУ, КОТОРЫЙ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСУЕТСЯ КИНО И ХОЧЕТ О НЕМ ПИСАТЬ, НАЧАТЬ ПУБЛИКОВАТЬСЯ В «СЕАНСЕ»?
Нужно, прислать свои тексты в электронную почту. Адрес есть на сайте в разделе «О нас», а в письме немного сказать о себе, написать что-то вроде мотивационного письма. Быть настойчивее.
ЖУРНАЛ «СЕАНС» ВЫХОДИТ В БУМАЖНОМ ВИДЕ, ПОЧЕМУ ВЫ НЕ ПЕРЕЙДЕТЕ В ЦИФРУ?
Мы существуем в цифре, сайт работает с 2006 года, но это особое вещание, тексты в журнале и на сайте редко пересекаются. Цифра сейчас кажется чем-то недолговечным. Мы видим, что интернет существует уже довольно долго, но некоторые хорошие тексты, которые публиковались всего-то лет десять назад на веб-сайтах, зачастую просто не найти, их не существует в природе. Цифровой ветер подул и все сдуло: кончилось финансирование, сайт не поддерживается, домен отняли, статья в цифровом архиве не значится и не невозможно найти ее в гугле. Библиотека в этом смысле надежнее.
Любовь Аркус: Да, я, например, когда вижу, что у нас есть заказы уже на 7, 9 или даже 11 номер, понимаю, что люди собирают коллекцию, то есть наш журнал стал коллекционным изданием. Когда-то наш друг Сельянов говорил: «Зачем вам вообще этот бумажный журнал? Выходите в цифре, и денег гораздо меньше!», а я говорила: «Нет, Сережа, это маленький цветочек».
Когда-то мы делали потрясающий ресурс под названием «Чапаев». Это была бы полнейшая энциклопедия российского кино, причем очень разносторонняя, но сломался движок, люди, которые его делали, стали недоступны, и все потеряно. В общем цифра, это сложная вещь.
В РЕДАКЦИИ «ОБЪЕДИНЕНИЯ» МЫ СТАРАЕМСЯ ПОБОЛЬШЕ ОСВЕЩАТЬ МЕРОПРИЯТИЯ И НОВОСТИ АРТ-ИНДУСТРИИ ДРУГИХ СТРАН. КАЖЕТСЯ, ЧТО НЕ ВСЕМ НАШИМ ЧИТАТЕЛЯМ СЕЙЧАС ДОСТУПНЫ ВЫЕЗДЫ ЗАГРАНИЦУ, И МЫ СТАРАЕМСЯ ПРЕОДОЛЕТЬ ЭТУ ЗАКОНСЕРВИРОВАННОСТЬ. КАК «СЕАНС» СПРАВЛЯЕТСЯ С ЭТОЙ ПРОБЛЕМОЙ? И ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЭТО ВООБЩЕ ПРОБЛЕМОЙ ДЛЯ ВАС?
Мне кажется, процент того, что доходит до российского арт-проката, примерно такой же, какой и был раньше. Арт-кино, в целом, продается и покупается, российский рынок для такого кино важен и все, несмотря на политическую обстановку, тут держится на личных связях. Я бы не сказал, что произошла какая-то страшная отмена.
Люди также до сих пор ездят на фестивали в Канны, в Венецию. Многие разъехались и летают из других городов, не из Петербурга и не из Москвы, а потом пишут об этом. Поэтому, мне кажется, мы ничего не пропускаем, но понятно, что акценты смещаются. С другой стороны, я понял, что они сместились еще во время ковида: рейтинги «Оскара» как упали, так обратно и не вернулись. Арт-прокат как упал, так и не поднялся. Смотреть на цифры статистики 2019-го без боли и зависти невозможно.
Я думаю, нужно работать в том контексте, в котором живем мы сами и живут наши читатели, большинство наших читателей. Что будет через год, никто не знает. А еще очень интересно изнутри наблюдать за тем, как корежит местную индустрию, потому что сейчас мы смотрим фильмы, которые были задуманы в 2021 году, их сняли в 2022, превозмогая все проблемы, а в 2023 выпустили. В 2024 году будут фильмы, которые были задуманы в 2022, а в 2023 снимались. Будет интересно, на что это все похоже: как повлияла на них цензура и сложные финансовые отношения? Как на это будут смотреть зрители? Говорят, в этом году емкость кинопроката примерно 30 миллиардов рублей, а до ковида это было 50 миллиардов. Огромная пропасть.
А когда все стало более менее восстанавливаться, случилась еще одна пропасть, и страна осталась без голливудских фильмов, которые обычно тянули людей в залы. Способ потребления кино стал совсем другим, и мы стали чаще сидеть дома. Это тоже дает нашей редакции поводы для размышлений. Нужно писать, например, про сериалы. За этим интересно следить.
В МАСТЕРСКОЙ «СЕАНСА» ВЫ БУДЕТЕ ОДНИМ ИЗ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ. О ЧЕМ БУДЕТ ВАШЕ НАПРАВЛЕНИЕ?
Мы будем говорить о современном кино. О том, как оно меняется, как оно говорит нам о нас самих. И как оно стареет. Мне кажется, современное кино начинается примерно с 1999 года и с этого момента вышло огромное количество фильмов и сериалов, некоторые из которых сейчас уже кажутся далекой-далекой историей, хотя мы все время к ним возвращаемся. На семинарах хочется поговорить, в каком контексте выходили эти фильмы, как они друг с другом соотносятся, что мы видим в жестком арт-хаусном фестивальном фильме или в фильме, предназначенным для широкого зрителя. Понять, какие волны появлялись и исчезали: например, румынская волна или корейское кино начала нулевых, которое было модным тогда и взлетело вновь в последние годы, но уже по других причинам.
Хочется уделить внимание контекстам и тому, как говорить о кино не как об истории, потому что курс по истории кино — это одно, а мы будем обсуждать современное кино: как его воспринимать и какие точки зрения могут быть на ту или иную картину. Слава богу, фильмы часто вызывают полемику: люди обсуждают, спорят, удаляют из-за этого друг друга из друзей… Кино все еще способно возбуждать. Это мило. Наши семинары будут скорее разговором после просмотра фильмов, прочитанных текстов, изучения контекста времени. Например, я думаю, что некоторые фильмы уже не имеет смысла даже возвращать к жизни, но интересно, что с ними происходило в тот момент, когда они выходили.
КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, В ЧЕМ СЕКРЕТ ДОЛГОЛЕТИЯ И УСПЕХА «СЕАНСА»?
Успех долголетия в том, что мы не опускаем руки и верим в то, что делаем. А успех — понятие относительное. В современном мире успехом считается объективно выраженный рост — экономический, количественный и т.д. В этом смысле мы стоим на месте. Но то, что нам удается сохраняться в тех рамках, которые для нас органичны, которые не превращают «Сеанс» в нечто другое, это ведь тоже успех. И этим успехом мы обязаны людям, которые пишут в журнал, делают его, любят его.
КАКОЙ ФИЛЬМ НУЖНО ПОСМОТРЕТЬ, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ЧТОБЫ ВНОВЬ ПОЛЮБИТЬ МИР?
Мне очень нравится фильм «Мне плевать, если мы войдем в историю как варвары». Я часто о нем думаю. Недавно пересматривал и, мне кажется, это мощнейшая картина, много объясняющая про здесь и сейчас, очень смешная. Я думаю, нужно смотреть смешные фильмы, чтобы возвращать веру в мир.
Когда мне плохо, я пересматриваю фильм «Продюсеры», первую версию 1968 года. Или «Мой лучший год» с Питером О’Тулом, про телевидение 1980-х годов, он прям прекрасный. Питер О’Тул играет вышедшую в тираж кинозвезду, чудовищного алкоголика, которого нельзя оставлять наедине с бутылкой. Фильмы Данелии еще полезно пересматривать, они примиряют с собственными поражениями.
Петр Лезников
главный редактор книжного направления
РАССКАЖИТЕ, КАК НАЧАЛСЯ ВАШ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ПУТЬ В «СЕАНСЕ»?
Я попал в эту секту в 2010 году. На сайте «Сеанса» повесили объявление о том, что к 20-летию журнала готовится номер «Ровесники» и устраивается конкурс молодых авторов от 20 до 30 лет. И я отправил в редакцию не помню какие тексты, какие-то свои занудные студенческие работы. Потом часть прошедших отбор людей пригласили к Любе домой на пару кинопросмотров, после которых нужно было написать рецензии. Это были фильмы «Кинотавра» того года: «Волчок» Сигарева, «Бубен барабан» Мизгирёва, «Сумасшедшая помощь» Хлебникова, фильм «Миннесота» Прошкина, фильм Вырыпаева «Кислород», что-то еще. Не скрою, смотреть по несколько фильмов за раз было трудно. Я тогда не то чтобы много смотрел российское кино, тем более современное. Но в итоге выбрали трех человек и позвали нас на работу. Так я здесь и очутился. Короче, набрали по объявлению.
Любовь Аркус: Неправильная твоя история. Я помню, как заметила очень тихого мальчика, который все время находится в редакции. А потом я с ним познакомилась, и он мне очень понравился.
А еще за ним все время ходил мальчик, который был ему примерно по поясницу с длинными волосами, как у индейца, и он всегда был с двухлитровой бутылкой «Кока-колы». Он все время говорил «Петрович, а Петрович?» И как-то я решила спросить: «Простите, а вы кто?», а он ответил: «А я Леша Белозеров», я уточнила: «А что вы делаете здесь?», а он сказал: «А где Петрович, там и я».
Да, Леша — мой одноклассник. Он работал у нас продолжительное время и как корректор, и как выпускающий редактор, и видео нам монтировал. Сейчас мы тоже периодически сотрудничаем.
А КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, В ЧЕМ СЕКРЕТ УСПЕХА ДОЛГОЛЕТИЯ «СЕАНСА»?
Думаю, что секрет нашего сногсшибательного успеха, а изначально секрет Любиного успеха — в умении создать такое место, куда продолжают приходить люди, среду, где вдруг неизвестным способом кто-то заводится и вырастает, как например я. Что есть в городе вот такая редакция, в которой сидят люди, что-то думают и что-то делают про кино.
Другой секрет долголетия — готовность меняться и переизобретать себя, пытаясь ответить на вызовы времени: перестать делать журнал и начать выпуск энциклопедии, как было в конце 1990-х, отложить книги и начать снимать кино, или вот теперь — взять и открыть школу.
ВЫ ОТВЕЧАЕТЕ ЗА КНИГИ В «СЕАНСЕ». РАССКАЖИТЕ ПОДРОБНЕЕ, КАК ПРОИСХОДИТ ЭТОТ ВЫБОР? РЕШАЕТЕ ЛИ ВЫ СОВМЕСТНО С РЕДАКЦИЕЙ, КАКУЮ КНИГИ ДЕЛАТЬ, ИЛИ ЭТО ЗАВИСИТ ТОЛЬКО ОТ ВАС?
Это коллегиальные решения. С чем-то мы друг с другом соглашаемся, с чем-то нет. Список имен для серии «Сеанс. Лица» мы, например, обсуждаем все вместе и заказываем тексты авторам специально. Что-то придумываем и делаем редакционными силами. Какие-то идеи предлагают сами авторы. Еще мы продолжаем подаваться на разные гранты — это тоже стимулирует, приходится готовить издательские проекты. Таким образом в этом году мы придумали и выпустили бестселлер — Любину книжку «Помимо и поверх».
Мы мечтаем жить только на прибыль от продаж, но одновременно не можем себе позволить издавать все подряд — иначе печатали бы сборники анекдотов. Мы ограничены своим вкусом и своей репутацией.
При этом нужно признать, что за последние годы наши тиражи выросли. Мы их увеличиваем, чтобы себестоимость экземпляра была ниже. И в целом понимаем, что тираж 1000 штук — для нас уже мал, наших читателей больше. Одновременно все это ведь нужно еще где-то складировать, у нас весь коридор книгами завален. А еще и разгружать, мы все сами разгружаем.
СЧИТАЕТЕ ЛИ ВЫ, ЧТО КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО В РОССИИ СЕЙЧАС ПЕРЕЖИВАЕТ НЕ ЛУЧШИЕ ВРЕМЕНА? КАК ВАМ КАЖЕТСЯ, ЧТО ЖДЁТ СОВРЕМЕННОЕ РОССИЙСКОЕ КНИГОИЗДАНИЕ В БУДУЩЕМ?
Я считаю, что не лучшие времена сейчас переживают люди. А индустрия — что российская, что мировая — подстроится. Точных прогнозов касательно судьбы бумажного книгоиздания не существует, но очевидно, что читать люди не разучатся. Грампластинки — кто бы мог подумать — до сих пор издают и даже подделывают — тоже в промышленных масштабах. Поэтому в будущем все будет хорошо. Российские заводы как смогли наладили выпуск бумаги взамен импортной, зарубежные издательства продолжают сотрудничать с отечественными, граждане нашей страны обладают уникальным опытом обхода цензуры, а новости об отмене русской культуры нужны тем, кто вынужден каждый день что-нибудь обсуждать.
КАКОЙ ФИЛЬМ НУЖНО ПОСМОТРЕТЬ, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ЧТОБЫ ВНОВЬ ПОЛЮБИТЬ МИР?
Не уверен, что искусство должно что-то кого-то заставлять, например полюбить мир или с ним примирить. Наука — она помогает полюбить мир или доказывает его абсурдность? Когда плохо, я скорее ужасы смотрю… Или что-то медитативное и тупое вроде телемагазина или кулинарных шоу. Может быть «Барри Линдона» или «Одиссею» Кубрика, которые помогают понять, что в космическом масштабе наши беды ничего не значат: «Упомянутые личности жили и ссорились в эпоху правления Эн. Хорошие и плохие, богатые и бедные — теперь они все равны». А что-нибудь жизнеутверждающее или жизнерадостное, комедии я почти не смотрю. Одна из немногих любимых — фильм «Счастье» Тодда Солондза, но он последовательно выступает с мизантропических позиций. Полюбишь ли мир после его фильмов? Не знаю… Или например фильм «Мой друг Иван Лапшин» — заставляет он полюбить мир или нет? Наверное да, но ведь все его герои обречены. Грустная любовь — хотя может ли к миру быть другая?
А так мне очень нравится наш современник — Нэйтан Филдер. Фильмов как таковых у него нет, недавно начал выходить игровой сериал с Эммой Стоун и Бенни Сэфди, который называется «Проклятье». А до этого у него была телепередача «Нэйтан спешит на помощь», в которой он, прибегая к неординарным решениям, пытался помочь людям наладить их бизнес. И еще вышел первый сезон сериала «Репетиция», где Филдер предлагает людям, которые собираются совершить некий важный жизненный поступок, сначала его отрепетировать в максимально приближенным к реальным условиях. Во всех своих проектах Филдер работает с понятием «норма» — чем-то обыкновенным. И — со странным в обыкновенном. Ведь, если говорить о мирном времени, бóльшую часть жизни человек проводит в обыденности. И обыденность — это самое интересное, там живут красавицы и чудовища. Если сны — королевская дорога к бессознательному, то чувство неловкости, кринжа, вызывать которое так хорошо получается у Нэйтана Филдера, — это королевская дорога к изнанке наших будней и, в конечном итоге, к идеалам гуманизма. Не стоит забывать о норме, особенно сейчас.
Арина Журавлева
арт-директор, редакционный директор
РАССКАЖИТЕ, КАК НАЧАЛСЯ ВАШ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ПУТЬ В «СЕАНСЕ»?
Десять лет назад я пришла к Любе домой на собеседование в фонд «Антон тут рядом», это было почти за год до его открытия. Мне хотелось там работать, потому что я посмотрела Любин фильм и он разорвал меня на кусочки. Но я не знала кем. Тогда я работала арт-директором петербургского филиала рекламного агентства и дизайнерского бюро Fly Cards. Показала Любе свои работы, она ответила, что кем — мы придумаем, просто приходи. И заодно позвала в журнал «Сеанс». На том собеседовании нас было человек 30 желающих, одна девушка мне сказала потом в парадной: «Ты вообще поняла, как тебе сейчас повезло?» Я тогда не поняла, это факт.
Так я уволилась с прежней работы, потому что в том неизвестном, куда меня позвала Люба, можно было заниматься чем-то настоящим. В итоге я стала главным художником фонда «Антон тут рядом» и арт-директором журнала «Сеанс».
ЧЕМ ВЫ ЗАНИМАЕТЕСЬ В КОМАНДЕ «СЕАНСА»? ИЗ ЧЕГО СОСТОИТ ВАША РАБОТА?
На мне визуальная часть всего, что происходит в «Сеансе». Журнал как дизайнер делаю я сама, а также некоторые книги, которые выходят в нашем издательстве. Я отвечаю за то, что «Сеанс» узнается. И еще за то, чтобы журнал был не просто периодикой, а каждый его выпуск являлся арт-объектом. В современном мире покупать и читать книги гораздо проще и удобнее в электронном формате. Поэтому мне так важно чтобы журналом хотелось физически обладать. Отсюда эксперименты с обрезами и поиск нового визуального языка в книжном дизайне.
В какой-то момент я также возглавила отдел распространения, потому что моя подруга, владелица книжного магазина «Порядок слов», мне сказала, что в книжном мире нас все считают сумасшедшими, что мы теряем больше половины денег и вообще ведем себя так, как будто деньги нам не нужны. Помню, один тираж мы просто забыли включить в прайс и он так и пролежал на лестнице в редакции год. Заниматься этим было некому, так что мне пришлось вникнуть.
ЧЕМ ВЫ ВДОХНОВЛЯЕТЕСЬ И ДИЗАЙН КАКИХ ПЕРИОДИЧЕСКИХ ИЗДАНИЙ ИЛИ КНИГ ВАМ САМОЙ НРАВЯТСЯ ПОМИМО «СЕАНСА»?
Вдохновляюсь книгами издательства Kolonna, правда, это про тексты, а не про оформление. Эрве Гибер, Габриэль Витткоп, Марсель Жуандо, Франсуа Ожьерас. И еще музыкой. Это очень сильные эмоции, которые я перевожу на язык изобразительного искусства. Сейчас это Oxxxymiron (включен Минюстом РФ в список иноагентов), полгода не могу и не хочу слушать ничего другого.
А про оформление — это, конечно, книги авангардистов 1910–1920-х годов. Маринетти, Апполинер, Каменский, Крученых, Зданевич, Хлебников, Гончарова, Татлин, Шехтель и так далее. Ну и конечно Лисицкий, конструктор книги. Многие из этих книг делались вручную, визуальный опыт должен был сочетаться с тактильным, с опытом телесного соприкосновения с книгой.
Из современных мне нравился журнал «Замыслы», который тоже делался наполовину вручную. Первый номер, например, был с гербарием внутри. Его делали ученики Дмитрия Крымова, это в каком-то смысле тоже постановка, то есть журнал, срежиссированный как спектакль. Мне все это очень близко. Хоть в сторону гербария двигаться не очень хочется (нравится форма, но не нравится интонация, вот эта музейность), я тоже в своей работе иду не от текста, а скорее от образов. Просто иллюстрировать текст не интересно, а вот найти и передать с помощью типографики и изображений образ, который становится ключевым для понимания и восприятия материала — да. Образ, который добавляет тексту еще одно прочтение, еще одну жизнь.
КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, В ЧЕМ СЕКРЕТ ДОЛГОЛЕТИЯ И УСПЕХА «СЕАНСА»?
Наверное в том, что мы относимся к журналу больше как к семейному предприятию, а не как к работе, формальный признак устранен. Помню периоды когда мы ходили домой только в душ, спали на диване по очереди. Сейчас, к счастью, не так, но отношение к редакции как к дому, и понимание, что все зависит только от нас — осталось. Нет большого начальника, который отвечает за то, что у нас нет денег, за это в ответе только мы. А это очень мотивирует.
Еще секрет в том, что мы делаем, что хотим, и не делаем того, чего не хотим. Мне кажется, эта свобода ощущается по ту сторону журнала и подкупает наших читателей. Вот сейчас я верстаю номер про Годара в абсолютном экстазе от Годара. Уверена, что читатель это заметит.
КАКОЙ ФИЛЬМ НУЖНО ПОСМОТРЕТЬ, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ЧТОБЫ ВНОВЬ ПОЛЮБИТЬ МИР?
Вновь полюбить, боюсь, уже не получится. Но фильм "Blue" Дерека Джармена всегда возвращает меня в точку, из которой все кажется не бессмысленным и чуть менее ужасным. Или Кира Муратова, любой ее фильм.