ДАША СЕНИЧЕВА И АНЯ ЛЕОНОВА О СВОЕМ ПРОЕКТЕ В ПРОСТРАНСТВЕ БЫВШЕГО ЦАРСКОГО ТЮРЕМНОГО КОМПЛЕКСА

КАК У ВАС ПОЯВИЛАСЬ ИДЕЯ СДЕЛАТЬ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПРОЕКТ НА ТЕРРИТОРИИ БЫВШЕЙ ТЮРЬМЫ? КАК ВЫ УЗНАЛИ ОБ ЭТОМ ЗДАНИИ?
ДАША: Постараюсь коротко рассказать об этой безумной идее. Моя сестра Ира несколько лет назад переехала с семьей из Москвы в Боровск — поближе «к земле», подальше от суеты. Этим летом она рассказала мне о тюрьме и возможности провести в ней мероприятие любого формата и масштаба, так как «хозяйка тюрьмы» (так ее называют в Боровске) Светлана Шорохова, которая выкупила это здание и провела с ним грандиозную работу, хочет с чего-то начать. Когда я побывала в тюрьме, поняла, что это здание — с его архитектурой, атмосферой и расположением — не должно оставаться в тени. Ира сказала мне: «придумай что-нибудь», и я привлекла Аню к общим думам на тему освоения пространства с очень тяжелой, но важной историей. Мы начали размышлять о создании нового культурного центра в Боровске, но быстро поняли, что подобная инициатива вызовет слишком много сложностей. Тогда мы все упростили до экстремальной резиденции на несколько дней — чему до сих пор несказанно рады.

АНЯ: Однажды я получила сообщение от Даши о существовании такого места. Как только я увидела фотографии и сделала быстрый ресерч в интернете, моментально решила присоединиться к проекту. Активнее всего я участвовала на этапе подготовки и постпродакшна, а на местности большая часть нагрузки легла на Дашу и Иру.

ЕСТЬ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО К ФОРМАТУ РЕЗИДЕНЦИИ СЕЙЧАС ВОЗНИКЛА НОВАЮ ВОЛНА ИНТЕРЕСА. ПОЧЕМУ ЭТО КАЖЕТСЯ ИНТЕРЕСНЫМ ВАМ?
ДАША: Поездка в другой город, освоение неизведанной территории и ее истории — всегда очень захватывающе. Это возможность сбежать от повседневности и создать что-то новое и необычное. Как для нас, так и для художников было очень важно поработать с местным контекстом. Нам хотелось, чтобы местные жители, посетив итоговую выставку, смогли взглянуть на свой город и знакомые места совершенно по-новому.

АНЯ: Кажется, будто этот интерес никогда и не пропадал. Мне трудно представить, чтобы популярность идеи о том, что ты можешь поехать в незнакомое место, сменить обстановку, познакомиться с местным сообществом и делать искусство без оглядки на свой рутинный быт, исчезнет. В данном конкретном случае мы просто сразу поняли, что объять такое большое и во всех смыслах сложное пространство, а также привлечь к этому событию внимание можно только силами сообщества. Такие вещи нужно делать вместе.

КАК ВСЕ ПОЛУЧИЛОСЬ ОРГАНИЗОВАТЬ? КАК ВЫ НАШЛИ КОМАНДУ?
ДАША: Фактически мы все сделали втроем. Мы с Аней активно работали на этапе подготовки, а Ира очень помогала на месте. Важно отметить, что выставка создавалась силами всего города — он не очень большой, а Ира знает много местных жителей лично, и мы искали все необходимое в узких кругах. Например, большую часть материалов для работ нам дали на металлобазе бесплатно, колонки мы одолжили в местном кафе, а все рабочие инструменты нам предоставил друг сестры — и таких примеров множество. Все эти люди проявили огромный интерес к подготовке события, хотя не все понимали, что это вообще было и для чего.

АНЯ: Из команды у нас были мы и сестра Даши — Ира, с которой все и началось. Уже на локации к нам присоединились местные жители и, конечно, художники, которые были приглашены к участию. В общем, все делали все — сколько каждому было по силам. Вопроса о том, что мы приезжаем на что-то готовое, не было. С самого начала мы подчеркивали экстремальность этой поездки и старались на всех этапах открыто проговаривать условия и возможности.

КАК ПРОХОДИЛ OPEN CALL, И КАК ОТБИРАЛИСЬ ХУДОЖНИКИ?
ДАША: Так как мест было немного, а инфопартнеров на тот момент не было вовсе — мы разместили ссылку на сайт и анкету в соцсетях и сразу же привлекли к ним внимание художников, которым, как нам показалось, было бы интересно поработать с подобным контекстом. Нам хотелось, чтобы работы были сопряжены с контекстом города и тюремного комплекса в частности, а еще обладали связью с прошлым и/или будущим этого пространство. После переговоров несколько художников в итоге не присоединились к нашему проекту, все остальные стали участниками резиденции.

«Это важно — говорить о децентрализации и помогать любыми возможными способами проектам, которые реализуются не в самых больших городах России. Потому что дисбаланс ресурсов — не только материальных, но и медийных — просто чудовищный».

КАКОЕ У ВАС БЫЛО ФИНАНСИРОВАНИЕ?
ДАША: Вопрос: была бы резиденция «экстремальной», если бы мы располагали финансированием?...

АНЯ: Финансирования у нас не было. В нашем распоряжении был символический капитал в виде договоренности с хозяйкой тюрьмы предоставить художникам проживание в гостинице с завтраком, а также некоторое количество еды и welcome drinks на открытии. Дальше мы действовали по обстоятельствам: частично вкладывали свои деньги, искали по всему Боровску возможности помощи. Когда мы говорим, что собирали этот проект всем городом, — это не шутка. Нам повезло, что Ире и Даше удалось в короткие сроки находить помощь. Часть техники удалось взять у Школы Родченко, часть —найти у кого-то в Боровске. Все материалы художники находили для себя и оплачивали сами, траты на проезд и еду они тоже брали на себя.

КАК ВАМ КАЖЕТСЯ — ЛЕГКО ЛИ НАЙТИ ПОДДЕРЖКУ ДЛЯ РЕАЛИЗАЦИИ ПОДОБНОГО ПРОЕКТА? ВАЖНО ЛИ ДЕЛАТЬ БОЛЬШЕ ТАКИХ ПРОЕКТОВ И РАЗВИВАТЬ РЕГИОНАЛЬНЫЕ ИНИЦИАТИВЫ?
АНЯ: Когда ты говоришь, что делаешь выставку в бывшей царской тюрьме, ты априори находишься в достаточно выигрышном положении. Заголовок с такой информацией привлекает много внимания. Благодаря ему к нам приехало очень много людей — в том числе, кураторов и коллег-художников. И уж точно весь Боровск знал о том, что мы делаем.

Однако, если говорить в целом о региональных проектах, на мой взгляд, они должны вызывать интерес и без такого везения в виде места, которое притягивает к себе внимание автоматически. Это важно — говорить о децентрализации и помогать любыми возможными способами проектам, которые реализуются не в самых больших городах России. Потому что дисбаланс ресурсов — не только материальных, но и медийных — просто чудовищный. Говорить о том, что региональным инициативам найти поддержку легко, я не могу. Мне кажется, Москва все равно всегда выигрывает.

А мой ответ на вопрос о необходимости делать больше таких проектов — твердое «да». Даже поданная от художников заявка на такой проект или репост информации о нем в соцсетях — это уже вклад.

КАК ПРОИСХОДИЛА ВСЯ РАБОТА УЖЕ НА МЕСТЕ, КОГДА ХУДОЖНИКИ ПРИЕХАЛИ В БОРОВСК?
ДАША: Все «действо» происходило с пятницы по воскресение. Кто-то приехал рано утром, сразу выбрал себе комнату для экспонирования и далее занимался самостоятельным исследованием города.

Большая часть ребят приехала вечером, и мы все вместе отправились на экскурсию в Свято-Пафнутьев Боровский монастырь, почти под закрытие. Были тайные ходы, темные коридоры, ужин в трапезной, встреча с епископом Иосифом и схиархимандритом Власием. Это очень важные для Боровска служители церкви, а мы встретили их совершенно случайно, когда они шли на вечернюю молитву. Экскурсовод Светлана успела попросить у них благословения на нашу выставку. Четвертого ноября Власий скончался. Это очень большая потеря для города, и я безмерно рада, что тогда встретила его.

В субботу у нас тоже было несколько экскурсий, но ребята уже разделились, так как нужно было начинать работу. Кто-то находился в здании еще и ночью. По их рассказам там было очень холодно и страшно. Вообще, когда остаешься в тюрьме наедине с собой, здание становится максимально агрессивным. Этого, например, не ощущалось в день открытия — когда пространство заполнила почти сотня посетителей.

АНЯ: Сжатые сроки диктовали весьма интенсивную динамику. Хотя по моим ощущениям — мы будто провели там не пару дней, а минимум неделю. Я вставала рано утром и сразу начинала работать: ходить по городу, заниматься организационными вопросами, а еще надо было успевать знакомиться с местными жителями и быстро ориентироваться в очень определенном, установленном там укладе жизни. Все, кто принимал участие, имел возможность самостоятельно выбирать себе распорядок дня, посещать или не посещать предложенные экскурсии, поездки на металлолом и прочее.

Мне кажется важным, что у всех была возможность, с одной стороны, самостоятельно работать в трудных условиях, с другой — каждый мог обратиться к нам с Дашей или к своему коллеге и тут же создать сеть взаимопомощи и поддержки. Иногда казалось невозможным собрать работу за такое короткое время, но я думаю, что все справились.

«Я в очередной раз убедилась, что доверие и выбор команды имеют первостепенную роль в любом проекте».

КАКУЮ РЕАКЦИЮ ВАША ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВЫЗВАЛА У МЕСТНЫХ ЖИТЕЛЕЙ?
ДАША: О нас написали в «Боровском вестнике», приехало довольно много людей из соседних городов — даже из Обнинска и Калуги. Так как Ира связана с православным сообществом, они нас тоже заметили — никакого негатива не последовало. Только один из трудников монастыря (работник на добровольных началах) сказал, что нам придется всю жизнь отмаливать затеянное.

Шутки шутками, но когда ты находишься в сердце города с очень сильным религиозным началом, начинаешь задумываться о не совсем привычных для себя вещах. Нам пришлось оставить самый большой зал на втором этаже пустым по просьбе священнослужителей, — там находился храм во времена действующей тюрьмы. На стенах были фрески, но их, к сожалению, смыло осадками в те годы, когда здание стояло без крыши. А в период с 1930-х по 2016-е годы в этом помещении был клуб.

ЧТО ПРОИЗОШЛО С РАБОТАМИ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ВЫСТАВКИ?
ДАША: Все, что было изображено на стенах тюрьмы, как и большая часть других объектов — осталось там. Поэтому даже сейчас, если вы посетите здание, сможете рассмотреть некоторые инсталляции.

КАКОЙ САМЫЙ ВАЖНЫЙ ВЫВОД ВЫ ДЛЯ СЕБЯ СДЕЛАЛИ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ЭТОГО ПРОЕКТА?
ДАША: Лично для меня это был первый кураторский и организационный опыт — когда я делала что-то с нуля и с таким размахом. Конечно, были и ошибки, которые мы обсудили после, недосмотр по многим деталям, упущенные технические моменты. Надеюсь, все это сработает чуть лучше в следующий раз.

АНЯ: Наверное, главный вывод — если очень сильно захотеть, то все получится. Конечно, не все было сделано своевременно и гладко, но важно, что между нами не было разногласий: если надо было что-то сделать — все делали, без вопросов. Это важно. Я в очередной раз убедилась, что доверие и выбор команды имеют первостепенную роль в любом проекте.

«Каждый раз, когда мы обсуждаем, зачем мы вообще занимаемся искусством, неизменно приходим к одинаковому ответу: потому что не можем не заниматься им».

ВЫ ПЛАНИРУЕТЕ И ДАЛЬШЕ ЧТО-ТО РЕАЛИЗОВЫВАТЬ НА ЭТОЙ ПЛОЩАДКЕ?
ДАША: Пока будущее этого места не определено. Мы застали исторически важный отрезок его жизни — после действующей тюрьмы, после жилых пространств внутри. Теперь это здание будет иметь третье назначение, но какое именно — пока неизвестно. Может быть, нам и не стоит туда возвращаться — наше освоение было важно в своем уникальном разовом действе.

АНЯ: Когда мы размышляли о том, что можно там сделать, мы нарисовали себе мечту, где бывшая царская тюрьма превращается сначала в жилой социальный дом, а потом — в культурный центр города Боровск. Такое место явно необходимо этому городу, и мне хотелось бы верить, что однажды это станет возможным. Кстати, Даша потом обнаружила, что хозяйка тюрьмы Светлана после нашей резиденции выставила это места на продажу на Авито. Кто знает: может быть, в будущем мы увидим там и гостиницу, и культурный центр, и церковную лавку — всё в одном.

КАКОЙ У ВАС ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ БЭКГРАУНД?
ДАША: Сейчас у меня происходит смена оптик. Я ушла из Мультимедиа Арт Музея (работала там в видео отделе). В этом году у меня в разработке запоздалый диплом в Школе Родченко. Сейчас держу курс на документальные формы, при этом работаю с разными медиумах как художник. Но понимаю, что без четко выбранного пути сложно двигаться во всех интересных мне направлениях. Так что я пока ищу путь, где буду счастлива и полезна.

АНЯ: Я начинала с перформанса: сначала я занималась практикой, а позже перешла на теорию. Потом я продолжила свое исследование в Школе Родченко — занималась там в мастерской «Изображение в движении» (Полины Канис, Кирилла Савченковка, Андрея Качаляна и Бориса Клюшникова) и выпустилась в этом году. С Дашей мы знакомы как раз оттуда: учились в одном потоке и занимались в одной мастерской. Сейчас я — практикующий художник и преподаватель в рамках проекта «Среда обучения х Школа Родченко». Как и у Даши — мое представление о том, чем и как я хочу заниматься изменилось после поступления в Школу. Перформативные практики остались, но перешли в новую плоскость — например, в формат проекта Digital Object Alliance, который мы делаем вместе с Сашей Пучковой. Кураторский опыт был для меня интересен, однако я больше склоняюсь к художественной практике.

КАКИЕ У ВАС ПЛАНЫ НА БУДУЩЕЕ? О ЧЕМ ВЫ МЕЧТАЕТЕ?
ДАША: В планах — сохранить и развивать наш тандем, потому что команда — это очень важно.
Если говорить о моем «тюремном» опыте, я бы хотела продолжить подобную практику. Это безумно интересный и насыщенный опыт. Уже сейчас есть туманные планы на весну — масштабнее и ответственнее, еще дальше за пределы Москвы.

АНЯ: Дальнейший план — работать вместе. Думаю, у нас с Дашей хорошо получается сохранять баланс во множестве аспектов коллективной работы. Каждый раз, когда мы обсуждаем, зачем мы вообще занимаемся искусством, неизменно приходим к одинаковому ответу: потому что не можем не заниматься им. В будущем мы мечтаем создать свое собственное дело на стыке искусства и коммерции, чтобы получить независимость и возможность выбирать проекты, которые нравятся нам.

Художники, представленные на выставке: Дарья Макарова, Влада Волкова, Аня Леонова, Ксюша Яблонская, Антон Андриенко, Владимир Селезнёв, Катя Селезнёва, Дмитрий Печурин, Стася Гришина, Алиса Смородина, Дарья Яшина, Катя Янова, Дарья Сеничева, Михаил Марушкин, Святослав Олейник, Кристина Матвеева, Александра Вырва