Where the beauty gets created: in the Nikita Lukyanov’s studio in Tbilisi

С ЧЕГО НАЧАЛАСЬ ТВОЯ ЖИЗНЬ В ТБИЛИСИ?

В сентябре я приехал в Грузию в отпуск и несколько недель провел тут. Вскоре началась мобилизация и стало понятно, что мне придется здесь остаться. Благодаря друзьям и хорошим людям довольно быстро нашлась квартира в Тбилиси, поэтому это «вырывание зуба» произошло мягко.

Первое время мне хватало вещей, которые я взял с собой в отпуск, а остальное – купил в секонд-хендах. Чуть позже помогли друзья: разобрали мою мастерскую и квартиру в Москве и отправили некоторые вещи сюда.

Пока что я живу в Тбилиси, но чаще начинает маячить переезд в Берлин с рабочими визами. Моя девушка Настя уже переезжает туда в феврале, а я не хочу жить на два города. Конечно, это серьезная релокация, поэтому меня все немного страшит. Хотя это будет большой шаг и выход из зоны комфорта. В последние несколько лет я стараюсь идти туда, где страшно. Если я чего-то боюсь, значит именно туда нужно копать.

Одно дело переехать из Москвы в теплую и гостеприимную Грузию, где я чувствую себя органично, а другое дело — в Европу. В Тбилиси я снимаю квартиру за приемлимые деньги, а в Берлине, очевидно, решать все бытовые штуки будет сложнее. Но, уверен, что в любом месте, самое важное, когда тебя поддерживают друзья и окружают хорошие люди.

В МОСКВЕ У ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕТ МАСТЕРСКОЙ?

Больше нет. Я снимал просторную квартиру в Сокольниках. Одна из комнат была как раз мастерской. Несколько лет я планировал переехать куда-нибудь по Москве или снять отдельную мастерскую, так как уже не хватало пространства.

Но получилось как получилось. Недавно я приезжал сюрпризом к своей девушке в Петербург и не почувствовал ностальгии или грусти по оставленному месту, — вообще ничего. Это было удивительно. Но появилось даже облегчение, что мой переезд прошел без меня, дистанционно. Друзья разбирали квартиру, отправляли вещи на хранение. Возможно, так даже лучше, потому что я бы больше цеплялся и за предметы, и за место.

А КАК МНОГО ВЕЩЕЙ ТЫ ПРИВЕЗ?

Знаешь, я жил в квартире в Москве лет семь, вещей поднакопилось серьезно. Причем было много специфического: из-за того, что я занимаюсь художественными проектами и съемками, по квартире валялись разные штуки: коряги, привезенные из Турции, засохшие растения из ботанического сада в Берлине, большие листы картона, из которого я вырезал скульптуры, 100 шаров для пинг-понга, оставшиеся со съемок моего проекта. Было впечатление, что много хлама (но это не так). Если судить по килограммам, которые я сюда перевез, было много — около двухсот общего груза. Но только 45 килограммов весили 25 мясорубок с Авито, использованных как арт-объекты, и которые я почему-то решил перевезти из Москвы. Я подумал, что они должны проделать этот путь. Сейчас собираюсь сделать выставку с их участием в Грузии.

Одежды было мало, многое я продал еще в России. Жизненно необходимых вещей тоже не так много, больше всего объектов для выставки из фанеры, — а они тяжелые.

ТЫ ЧАСТО ПРИМЕНЯЕШЬ К СЕБЕ ФРАЗУ «МНОГОФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ ХУДОЖНИК». СЕЙЧАС У ТЕБЯ ПОЛУЧАЕТСЯ ВОПЛОЩАТЬ ЭТО ВСЕ В МАСТЕРСКОЙ В ГРУЗИИ ИЛИ НУЖНО ЗАНОВО ОБЖИВАТЬСЯ?

Я сейчас не занимаюсь всеми формами, что были раньше, хотя проекты, которые я делаю, до сих пор мультидисциплинарные. В моих работах сочетаются разные материалы и медиумы: графика, живопись, скульптура и объекты, принты, гравюры и фотография. Конечно, фокус в последнее время сузился, и моя практика стала более целенаправленной.

Мы даже с моим психотерапевтом обсуждали расфокус в действиях, меня это успокоило и научило принимать себя таким. Социум и все вокруг диктуют, что ты должен быть сконцентрирован на чем-то одном. Будто бы когда ты распыляешься, у этого есть негативная коннотация. В какой-то момент я понял, что то, что я делаю, должно отражать мою личность. Я такой — мне интересны разные вещи.

Сейчас в Грузии есть все материалы и инструменты, которые мне были нужны (за исключением прямых тонких металлических прутьев, которые мне очень нужны для одной работы, но их тут сложно достать). Лобзик, шуруповерт — все это я могу купить. Здесь есть великолепный строительный рынок, и это просто рай для меня. Можно прийти с эскизом и через несколько часов тебе соберут из фанеры и брусьев ту вещь, которую ты хочешь. Моя мультидисциплинарность хоть и сузилась, но здесь есть все для ее поддержания. Даже мастерская особо не нужна. Можно приехать с лобзиком, и ребята с рынка все сделают.

ДА, НО У ТЕБЯ ВСЕ-ТАКИ БЫЛА МАСТЕРСКАЯ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ. РАССКАЖИ, КАК ТЫ ЕЕ НАШЕЛ?

Как-то раз я шел по Тбилиси, и в районе своего дома увидел классное недостроенное бетонное здание. Там был очень крутой застекленный первый этаж. Я подумал, что в этом месте здорово было бы сделать мастерскую, магазин или студию. Сфотографировал его на телефон с мыслью о том, что когда-нибудь у меня будет такая же мастерская.

Через несколько дней мне позвонил один парень, с которым я познакомился в Facebook’е, и предложил снять его мастерскую. Он скинул локацию, и каково же было мое удивление узнать, что это было ровно напротив того бетонного пространства — старое здание с мастерской на втором этаже. Вот такое забавное совпадение — ожидание/реальность. Круто, что мастерская в двухстах метрах от моего дома, и снимал я ее всего за $100. В ней были большие, метров пять, потолки, несколько комнат. Мне показалось, что это такая буддийская практика — я выходил на балкон этого полуразрушенного дома и медитировал, глядя на то бетонное здание напротив, потому что мне бы хотелось именно такой эстетики. Конечно, вся эта фактура полуразрушенного пространства супер, но в минималистичном пространстве мне бы свободнее дышалось и работалось.

ПОЧЕМУ ТЕБЕ ПРИШЛОСЬ СЪЕХАТЬ С ЭТОЙ МАСТЕРСКОЙ? И КАК МНОГО ВРЕМЕНИ ТЫ В НЕЙ ПРОВЕЛ?

Это помещение было давно выставлено на продажу и сейчас его продали. В нем я пробыл около трех месяцев и сейчас буду искать новое. Визуализирую для себя чистое и бетонное пространство, которое могло бы одинаково подойти и для мастерской, и для фотостудии. Хотя мысленно я уже в поиске мастерской в Берлине.

ЧТО ТЕБЕ ДАЛО ЭТО ПРОСТРАНСТВО ЗА СТОЛЬ НЕБОЛЬШОЙ ПЕРИОД ВРЕМЕНИ?

На самом деле я благодарен этому месту за ощущение привычной жизни. Когда у тебя есть рабочее место, появляется какой-то распорядок и возможность прийти туда в любое время суток.

ТЫ МНОГО ЧЕГО УСПЕЛ СДЕЛАТЬ В ЭТОЙ МАСТЕРСКОЙ? ВООБЩЕ ГРУЗИЯ ТЕБЯ ВДОХНОВЛЯЕТ?

Если честно, я немного переживаю, что очень мало успел сделать нового здесь. Конечно, хочется оправдать это переездом и тем, что постоянно нужно как-то финансово выживать. Но это правда влияет на тебя: налаживание нового быта, который смещает фокус с искусства.

У меня есть задумка сделать в Грузии выставку. Изначально она должна была быть реализована еще в Москве, объекты для нее я начал делать еще там, но потом перевез сюда. Это оказалось сложно. Я потратил много времени, чтобы додумывать концепцию или добавить более контекстуальные вещи, исходя из места, в котором я оказался. Одно дело сделать выставку в Москве, а другое дело — такую же выставку, но в Тбилиси. Нужно думать, как это встроится в здешнюю среду и насколько органично будет смотреться в текущих условиях.

Да и вообще до того, как мы с моей девушкой привели мастерскую хоть в какой-то нормальный вид, не было даже желания находиться там, не то чтобы делать что-то — все было темное, попадало мало света. Потом я стал чаще появляться в мастерской, сделал серию автопортретов, чтобы запечатлеть свое состояние в ней.

То, что я делаю в мастерской в последнее время, это для фотокурса одного питерского парня. Он посвящен исследованию места. Фотография — один из важных для меня медиумов, в котором я могу выражать свои замыслы и идеи. Я решил, что нужно вписаться в эту фото-лабораторию и дико кайфую от этого сейчас. В том числе, потому что мастерская — одно из пространств, которые я исследую. На этом курсе мы выбираем определенное место: город, здание или конкретную улицу, рассказываем о нем с помощью кадров. Это не документалистика, я скорее пытаюсь смягчить все постановочностью, которую воплощаю в мастерской. Могу сфотографировать какие-то куски пенопласта, которые нахожу по дороге, а потом приношу их в свою мастерскую и делаю из них вещи, больше похожие на арт-объекты.

В этом курсе я пытаюсь исследовать связь и грань между документальным наблюдением и постановочностью. Итогом курса станет фотокнига. Она будет рассказывать про место. Интересно, что когда только начинаешь делать что-то, то преследуешь одну цель, а в итоге тебя может увести в другие стороны. Поэтому исследование своего состояние в это время тоже важно.

Я НАБЛЮДАЛА ЗА ТВОИМ ИСКУССТВОМ И ЕСТЬ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО ТЕМЫ СТАЛИ ДРУГИМИ ПОСЛЕ ФЕВРАЛЯ. У ТЕБЯ ПОЯВИЛАСЬ ГРАФИКА «ТЫ ТАМ/Я ЗДЕСЬ», МЯСОРУБКИ С ЦВЕТАМИ И ВООБЩЕ МНОГО ОБРАЗОВ, СВЯЗАННЫХ С СОВРЕМЕННЫМ КОНТЕКСТОМ. ТЫ ЗАМЕТИЛ САМ ЗА СОБОЙ ЭТУ ПЕРЕМЕНУ? МОЖЕШЬ РАССКАЗАТЬ, ЧТО ИЗМЕНИЛОСЬ В ТВОЕЙ ПРАКТИКЕ ЗА ПОСЛЕДНИЙ ГОД?

Да, я понял, что не могу не отражать в своих работах происходящее. Мне интереснее реагировать на то, что происходит и то, что я ощущаю от этого. Как будто бы и раньше у меня в творчестве был подход реакции: на что-то актуальное, на общественные события и прочее. Это реально то, что я чувствую и не могу об этом молчать. Конечно, иногда я думаю о том, что над образами, которые ко мне приходят, стоило бы подумать еще, переварить внутри себя, чтобы они были не такими очевидными и более тонкими. Иногда кажется, что стоит взять паузу и больше подумать обо всем. Но в то же время я понимаю, что для меня это некие зарубки на временной шкале. Я сделал это сейчас, оставил заметку на полях о происходящем.

ЕСЛИ ОБДУМЫВАТЬ ОДНУ ТЕМУ ДОЛГО, ТО ИЗ НЕЕ МОЖЕТ НАЧАТЬ ПРОИЗРАСТАТЬ СОВЕРШЕННО ДРУГИЕ ВЕЩИ. ВОЗМОЖНО, ИЗНАЧАЛЬНО ЭТО СЛИШКОМ ГРУБО ИЛИ ПРЯМО, НО ПО ИТОГУ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ГЛОБАЛЬНЫМ ПРОЕКТОМ.

Я думал про то, насколько это завуалировано и мне показалось, что реакционные вещи и хороши тем, что грубы и более очевидны, в лоб. Они и не должны быть дольше переварены, чтобы стать тоньше. Возможно, в этом и есть отражение происходящего времени — я это почувствовал и сделал. Например, те же мясорубки, которые я сделал в начале весны, я сейчас планирую реинкарнировать в формате видео или тизеров к выставке, которая должна произойти. Ты права, какие-то вещи я могу взять через полгода за основу чего-то нового и по-другому на это посмотреть, воплотить в другие контексты. Да, творчество стало более реакционным сейчас. Я просто почувствовал и сделал — так было и с гравюрами, которые являются оммажем Пивоварову.

А МАСКИ УШЛИ ИЗ ТВОЕГО ИСКУССТВА?

Возможно, они как-то видоизменились в серию автопортретов. Сейчас они присутствуют в моем проекте в рамках фотокурса. У меня была в голове идея того, что исследование места может происходить через иронию и скепсис, например — я прохожу и вижу дерево хурмы, фотографирую, срываю плод и уже в мастерской делаю с ним что-то о себе.

КАК К ТЕБЕ ПРИШЕЛ ОБРАЗ МАСКИ?

Я думаю, все началось до масок, когда мне нравилось делать автопортреты. Возможно, несколько лет назад мне даже не хотелось отражать в них свое состояние, а хотелось просто запечатлеть красивую картинку. Потом мне стало интересно примерять на себя дурацкие образы и делать с ними смешные вещи. Я лепил на себя листья, просто потому что это красиво выглядит. На создание масок, наверное, повлияло еще и то время в социальных сетях, когда использование лица как холста, — стало много. Невозможно исключать из появления образов то, что происходит вокруг.

Попытки исследовать свое лицо с чем-то или без ничего на нем пронизаны нитью в моем творчестве, я занимаюсь этим и сейчас. Мне также интересно наблюдать за тем, как менялось мое лицо на протяжении нескольких лет. Хотя это я на все смотрю с сегодняшней позиции, тогда, может быть, я делал это из-за эстетики и не больше.

У ТЕБЯ ТАКЖЕ БЫЛО МНОГО ПРОЕКТОВ, СВЯЗАННЫХ С ОДЕЖДОЙ И АКСЕССУАРАМИ. ДЛЯ ТЕБЯ САМОГО ОДЕЖДА ВАЖНА? А ЛЮБИШЬ ЛИ ТЫ НАРЯЖАТЬСЯ?

Я уже говорил, что мне интересен стык между документалистикой и наблюдением, — тем, как есть и тем, как хочется. Это коррелируется и с моей любовью к одежде и всяким маскам. Скорее мне нравится театральная составляющая, и слово «театральность» вполне применимо ко мне. Я люблю, когда кто-то одет во что-то необычное, в этом есть тяга к бутафории и даже декорациям.

Например, я заворожен невероятными постановками Оскара Шлеммера с его геометрическими костюмами. Сейчас стал больше обращать внимание на то, как я могу выглядеть в той или иной одежде. Бывает, что люди очень тщательно относятся к своему образу — например, хотят, чтобы они ассоциировались с черным свитером с горлом. Мне это не очень интересно, но есть вещи, к которым я прикипаю и не могу из них вылезти. В одежде, как и в подходе к искусству в целом, у меня есть разношерстность. Я могу надеть красную рубашку и цветастые вещи, а могу, наоборот, одеться строго во все черное.

То же самое можно сказать и про мои работы. Сейчас мне меньше нравится яркое и красочное, контекст очень влияет. Хотя при этом много работ в графике уже начато цветными, такими я их и хочу закончить — через наивные детские рисунки рассказать о серьезных и непростых вещах. Мне был интересен контраст.

НАД ЧЕМ ТЫ ЕЩЕ СЕЙЧАС РАБОТАЕШЬ?

Из мастерской в Москве ко мне приехало много чистых листов бумаги, а бумага как материал мне нравится больше, чем холст. Поэтому я думаю использовать все листы. Мне очень хочется сделать большущую серию графики пока я в Тбилиси, скорее всего черно-белой. Конечно, хочу еще доделать работы к выставке, — это самое главное.

ЧЕМУ ТЫ НАУЧИЛСЯ ЗА ЭТОТ ГОД? ЧТО НОВОГО УЗНАЛ О ЛЮДЯХ И О МИРЕ?

Я по-другому начал ощущать физические связи с людьми и общение с ними, когда они находятся теперь по всему миру. Будучи вырванным из своего привычного контекста, я понял, что очень благодарен тем людям, которые мне как-то помогали, у которых я жил. Удивительные события, которые произошли со мной за этот год, — это все благодаря человеческому теплу и способности помогать.

Еще в контексте этого вырывания ты понимаешь, что оказался без привычных, понятных и важных для тебя вещей, твой дом и друзья — остались где-то там. Интересно, что потом появляется ощущение того, что, на самом деле, тебе не так уж много нужно для жизни, а ощущение дома идет изнутри. Когда ты это понимаешь, тогда очень многое воспринимается легче, и ты меньше чувствуешь оторванность благодаря своему наполнению. Ты чувствуешь, что где бы ни оказался, у тебя есть что-то внутри, и этого не отнять.