Where the beauty gets created: in the Nikita Lukyanov’s studio in Tbilisi
Nikita Lukyanov's printed artwork featuring a meat grinder and flowers was released in April of last year and quickly became a symbol of change for 2022. In September, the artist moved to Georgia, where he rented a studio and brought 25 meat grinders from Moscow to use as art objects. We recently met with Nikita to discuss how his art has evolved over the past year, his current projects in Tbilisi, and his future plans.
This article is in Russian. Contact us via email if you would like to comment or request an English translation.
С ЧЕГО НАЧАЛАСЬ ТВОЯ ЖИЗНЬ В ТБИЛИСИ?
В сентябре я приехал в Грузию в отпуск и несколько недель провел тут. Вскоре началась мобилизация и стало понятно, что мне придется здесь остаться. Благодаря друзьям и хорошим людям довольно быстро нашлась квартира в Тбилиси, поэтому это «вырывание зуба» произошло мягко.
Первое время мне хватало вещей, которые я взял с собой в отпуск, а остальное – купил в секонд-хендах. Чуть позже помогли друзья: разобрали мою мастерскую и квартиру в Москве и отправили некоторые вещи сюда.
Пока что я живу в Тбилиси, но чаще начинает маячить переезд в Берлин с рабочими визами. Моя девушка Настя уже переезжает туда в феврале, а я не хочу жить на два города. Конечно, это серьезная релокация, поэтому меня все немного страшит. Хотя это будет большой шаг и выход из зоны комфорта. В последние несколько лет я стараюсь идти туда, где страшно. Если я чего-то боюсь, значит именно туда нужно копать.
Одно дело переехать из Москвы в теплую и гостеприимную Грузию, где я чувствую себя органично, а другое дело — в Европу. В Тбилиси я снимаю квартиру за приемлимые деньги, а в Берлине, очевидно, решать все бытовые штуки будет сложнее. Но, уверен, что в любом месте, самое важное, когда тебя поддерживают друзья и окружают хорошие люди.
В МОСКВЕ У ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕТ МАСТЕРСКОЙ?
Больше нет. Я снимал просторную квартиру в Сокольниках. Одна из комнат была как раз мастерской. Несколько лет я планировал переехать куда-нибудь по Москве или снять отдельную мастерскую, так как уже не хватало пространства.
Но получилось как получилось. Недавно я приезжал сюрпризом к своей девушке в Петербург и не почувствовал ностальгии или грусти по оставленному месту, — вообще ничего. Это было удивительно. Но появилось даже облегчение, что мой переезд прошел без меня, дистанционно. Друзья разбирали квартиру, отправляли вещи на хранение. Возможно, так даже лучше, потому что я бы больше цеплялся и за предметы, и за место.
А КАК МНОГО ВЕЩЕЙ ТЫ ПРИВЕЗ?
Знаешь, я жил в квартире в Москве лет семь, вещей поднакопилось серьезно. Причем было много специфического: из-за того, что я занимаюсь художественными проектами и съемками, по квартире валялись разные штуки: коряги, привезенные из Турции, засохшие растения из ботанического сада в Берлине, большие листы картона, из которого я вырезал скульптуры, 100 шаров для пинг-понга, оставшиеся со съемок моего проекта. Было впечатление, что много хлама (но это не так). Если судить по килограммам, которые я сюда перевез, было много — около двухсот общего груза. Но только 45 килограммов весили 25 мясорубок с Авито, использованных как арт-объекты, и которые я почему-то решил перевезти из Москвы. Я подумал, что они должны проделать этот путь. Сейчас собираюсь сделать выставку с их участием в Грузии.
Одежды было мало, многое я продал еще в России. Жизненно необходимых вещей тоже не так много, больше всего объектов для выставки из фанеры, — а они тяжелые.
ТЫ ЧАСТО ПРИМЕНЯЕШЬ К СЕБЕ ФРАЗУ «МНОГОФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ ХУДОЖНИК». СЕЙЧАС У ТЕБЯ ПОЛУЧАЕТСЯ ВОПЛОЩАТЬ ЭТО ВСЕ В МАСТЕРСКОЙ В ГРУЗИИ ИЛИ НУЖНО ЗАНОВО ОБЖИВАТЬСЯ?
Я сейчас не занимаюсь всеми формами, что были раньше, хотя проекты, которые я делаю, до сих пор мультидисциплинарные. В моих работах сочетаются разные материалы и медиумы: графика, живопись, скульптура и объекты, принты, гравюры и фотография. Конечно, фокус в последнее время сузился, и моя практика стала более целенаправленной.
Мы даже с моим психотерапевтом обсуждали расфокус в действиях, меня это успокоило и научило принимать себя таким. Социум и все вокруг диктуют, что ты должен быть сконцентрирован на чем-то одном. Будто бы когда ты распыляешься, у этого есть негативная коннотация. В какой-то момент я понял, что то, что я делаю, должно отражать мою личность. Я такой — мне интересны разные вещи.
Сейчас в Грузии есть все материалы и инструменты, которые мне были нужны (за исключением прямых тонких металлических прутьев, которые мне очень нужны для одной работы, но их тут сложно достать). Лобзик, шуруповерт — все это я могу купить. Здесь есть великолепный строительный рынок, и это просто рай для меня. Можно прийти с эскизом и через несколько часов тебе соберут из фанеры и брусьев ту вещь, которую ты хочешь. Моя мультидисциплинарность хоть и сузилась, но здесь есть все для ее поддержания. Даже мастерская особо не нужна. Можно приехать с лобзиком, и ребята с рынка все сделают.
ДА, НО У ТЕБЯ ВСЕ-ТАКИ БЫЛА МАСТЕРСКАЯ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ. РАССКАЖИ, КАК ТЫ ЕЕ НАШЕЛ?
Как-то раз я шел по Тбилиси, и в районе своего дома увидел классное недостроенное бетонное здание. Там был очень крутой застекленный первый этаж. Я подумал, что в этом месте здорово было бы сделать мастерскую, магазин или студию. Сфотографировал его на телефон с мыслью о том, что когда-нибудь у меня будет такая же мастерская.
Через несколько дней мне позвонил один парень, с которым я познакомился в Facebook’е, и предложил снять его мастерскую. Он скинул локацию, и каково же было мое удивление узнать, что это было ровно напротив того бетонного пространства — старое здание с мастерской на втором этаже. Вот такое забавное совпадение — ожидание/реальность. Круто, что мастерская в двухстах метрах от моего дома, и снимал я ее всего за $100. В ней были большие, метров пять, потолки, несколько комнат. Мне показалось, что это такая буддийская практика — я выходил на балкон этого полуразрушенного дома и медитировал, глядя на то бетонное здание напротив, потому что мне бы хотелось именно такой эстетики. Конечно, вся эта фактура полуразрушенного пространства супер, но в минималистичном пространстве мне бы свободнее дышалось и работалось.
ПОЧЕМУ ТЕБЕ ПРИШЛОСЬ СЪЕХАТЬ С ЭТОЙ МАСТЕРСКОЙ? И КАК МНОГО ВРЕМЕНИ ТЫ В НЕЙ ПРОВЕЛ?
Это помещение было давно выставлено на продажу и сейчас его продали. В нем я пробыл около трех месяцев и сейчас буду искать новое. Визуализирую для себя чистое и бетонное пространство, которое могло бы одинаково подойти и для мастерской, и для фотостудии. Хотя мысленно я уже в поиске мастерской в Берлине.
ЧТО ТЕБЕ ДАЛО ЭТО ПРОСТРАНСТВО ЗА СТОЛЬ НЕБОЛЬШОЙ ПЕРИОД ВРЕМЕНИ?
На самом деле я благодарен этому месту за ощущение привычной жизни. Когда у тебя есть рабочее место, появляется какой-то распорядок и возможность прийти туда в любое время суток.
ТЫ МНОГО ЧЕГО УСПЕЛ СДЕЛАТЬ В ЭТОЙ МАСТЕРСКОЙ? ВООБЩЕ ГРУЗИЯ ТЕБЯ ВДОХНОВЛЯЕТ?
Если честно, я немного переживаю, что очень мало успел сделать нового здесь. Конечно, хочется оправдать это переездом и тем, что постоянно нужно как-то финансово выживать. Но это правда влияет на тебя: налаживание нового быта, который смещает фокус с искусства.
У меня есть задумка сделать в Грузии выставку. Изначально она должна была быть реализована еще в Москве, объекты для нее я начал делать еще там, но потом перевез сюда. Это оказалось сложно. Я потратил много времени, чтобы додумывать концепцию или добавить более контекстуальные вещи, исходя из места, в котором я оказался. Одно дело сделать выставку в Москве, а другое дело — такую же выставку, но в Тбилиси. Нужно думать, как это встроится в здешнюю среду и насколько органично будет смотреться в текущих условиях.
Да и вообще до того, как мы с моей девушкой привели мастерскую хоть в какой-то нормальный вид, не было даже желания находиться там, не то чтобы делать что-то — все было темное, попадало мало света. Потом я стал чаще появляться в мастерской, сделал серию автопортретов, чтобы запечатлеть свое состояние в ней.
То, что я делаю в мастерской в последнее время, это для фотокурса одного питерского парня. Он посвящен исследованию места. Фотография — один из важных для меня медиумов, в котором я могу выражать свои замыслы и идеи. Я решил, что нужно вписаться в эту фото-лабораторию и дико кайфую от этого сейчас. В том числе, потому что мастерская — одно из пространств, которые я исследую. На этом курсе мы выбираем определенное место: город, здание или конкретную улицу, рассказываем о нем с помощью кадров. Это не документалистика, я скорее пытаюсь смягчить все постановочностью, которую воплощаю в мастерской. Могу сфотографировать какие-то куски пенопласта, которые нахожу по дороге, а потом приношу их в свою мастерскую и делаю из них вещи, больше похожие на арт-объекты.
В этом курсе я пытаюсь исследовать связь и грань между документальным наблюдением и постановочностью. Итогом курса станет фотокнига. Она будет рассказывать про место. Интересно, что когда только начинаешь делать что-то, то преследуешь одну цель, а в итоге тебя может увести в другие стороны. Поэтому исследование своего состояние в это время тоже важно.
Я НАБЛЮДАЛА ЗА ТВОИМ ИСКУССТВОМ И ЕСТЬ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО ТЕМЫ СТАЛИ ДРУГИМИ ПОСЛЕ ФЕВРАЛЯ. У ТЕБЯ ПОЯВИЛАСЬ ГРАФИКА «ТЫ ТАМ/Я ЗДЕСЬ», МЯСОРУБКИ С ЦВЕТАМИ И ВООБЩЕ МНОГО ОБРАЗОВ, СВЯЗАННЫХ С СОВРЕМЕННЫМ КОНТЕКСТОМ. ТЫ ЗАМЕТИЛ САМ ЗА СОБОЙ ЭТУ ПЕРЕМЕНУ? МОЖЕШЬ РАССКАЗАТЬ, ЧТО ИЗМЕНИЛОСЬ В ТВОЕЙ ПРАКТИКЕ ЗА ПОСЛЕДНИЙ ГОД?
Да, я понял, что не могу не отражать в своих работах происходящее. Мне интереснее реагировать на то, что происходит и то, что я ощущаю от этого. Как будто бы и раньше у меня в творчестве был подход реакции: на что-то актуальное, на общественные события и прочее. Это реально то, что я чувствую и не могу об этом молчать. Конечно, иногда я думаю о том, что над образами, которые ко мне приходят, стоило бы подумать еще, переварить внутри себя, чтобы они были не такими очевидными и более тонкими. Иногда кажется, что стоит взять паузу и больше подумать обо всем. Но в то же время я понимаю, что для меня это некие зарубки на временной шкале. Я сделал это сейчас, оставил заметку на полях о происходящем.
ЕСЛИ ОБДУМЫВАТЬ ОДНУ ТЕМУ ДОЛГО, ТО ИЗ НЕЕ МОЖЕТ НАЧАТЬ ПРОИЗРАСТАТЬ СОВЕРШЕННО ДРУГИЕ ВЕЩИ. ВОЗМОЖНО, ИЗНАЧАЛЬНО ЭТО СЛИШКОМ ГРУБО ИЛИ ПРЯМО, НО ПО ИТОГУ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ГЛОБАЛЬНЫМ ПРОЕКТОМ.
Я думал про то, насколько это завуалировано и мне показалось, что реакционные вещи и хороши тем, что грубы и более очевидны, в лоб. Они и не должны быть дольше переварены, чтобы стать тоньше. Возможно, в этом и есть отражение происходящего времени — я это почувствовал и сделал. Например, те же мясорубки, которые я сделал в начале весны, я сейчас планирую реинкарнировать в формате видео или тизеров к выставке, которая должна произойти. Ты права, какие-то вещи я могу взять через полгода за основу чего-то нового и по-другому на это посмотреть, воплотить в другие контексты. Да, творчество стало более реакционным сейчас. Я просто почувствовал и сделал — так было и с гравюрами, которые являются оммажем Пивоварову.
А МАСКИ УШЛИ ИЗ ТВОЕГО ИСКУССТВА?
Возможно, они как-то видоизменились в серию автопортретов. Сейчас они присутствуют в моем проекте в рамках фотокурса. У меня была в голове идея того, что исследование места может происходить через иронию и скепсис, например — я прохожу и вижу дерево хурмы, фотографирую, срываю плод и уже в мастерской делаю с ним что-то о себе.
КАК К ТЕБЕ ПРИШЕЛ ОБРАЗ МАСКИ?
Я думаю, все началось до масок, когда мне нравилось делать автопортреты. Возможно, несколько лет назад мне даже не хотелось отражать в них свое состояние, а хотелось просто запечатлеть красивую картинку. Потом мне стало интересно примерять на себя дурацкие образы и делать с ними смешные вещи. Я лепил на себя листья, просто потому что это красиво выглядит. На создание масок, наверное, повлияло еще и то время в социальных сетях, когда использование лица как холста, — стало много. Невозможно исключать из появления образов то, что происходит вокруг.
Попытки исследовать свое лицо с чем-то или без ничего на нем пронизаны нитью в моем творчестве, я занимаюсь этим и сейчас. Мне также интересно наблюдать за тем, как менялось мое лицо на протяжении нескольких лет. Хотя это я на все смотрю с сегодняшней позиции, тогда, может быть, я делал это из-за эстетики и не больше.
У ТЕБЯ ТАКЖЕ БЫЛО МНОГО ПРОЕКТОВ, СВЯЗАННЫХ С ОДЕЖДОЙ И АКСЕССУАРАМИ. ДЛЯ ТЕБЯ САМОГО ОДЕЖДА ВАЖНА? А ЛЮБИШЬ ЛИ ТЫ НАРЯЖАТЬСЯ?
Я уже говорил, что мне интересен стык между документалистикой и наблюдением, — тем, как есть и тем, как хочется. Это коррелируется и с моей любовью к одежде и всяким маскам. Скорее мне нравится театральная составляющая, и слово «театральность» вполне применимо ко мне. Я люблю, когда кто-то одет во что-то необычное, в этом есть тяга к бутафории и даже декорациям.
Например, я заворожен невероятными постановками Оскара Шлеммера с его геометрическими костюмами. Сейчас стал больше обращать внимание на то, как я могу выглядеть в той или иной одежде. Бывает, что люди очень тщательно относятся к своему образу — например, хотят, чтобы они ассоциировались с черным свитером с горлом. Мне это не очень интересно, но есть вещи, к которым я прикипаю и не могу из них вылезти. В одежде, как и в подходе к искусству в целом, у меня есть разношерстность. Я могу надеть красную рубашку и цветастые вещи, а могу, наоборот, одеться строго во все черное.
То же самое можно сказать и про мои работы. Сейчас мне меньше нравится яркое и красочное, контекст очень влияет. Хотя при этом много работ в графике уже начато цветными, такими я их и хочу закончить — через наивные детские рисунки рассказать о серьезных и непростых вещах. Мне был интересен контраст.
НАД ЧЕМ ТЫ ЕЩЕ СЕЙЧАС РАБОТАЕШЬ?
Из мастерской в Москве ко мне приехало много чистых листов бумаги, а бумага как материал мне нравится больше, чем холст. Поэтому я думаю использовать все листы. Мне очень хочется сделать большущую серию графики пока я в Тбилиси, скорее всего черно-белой. Конечно, хочу еще доделать работы к выставке, — это самое главное.
ЧЕМУ ТЫ НАУЧИЛСЯ ЗА ЭТОТ ГОД? ЧТО НОВОГО УЗНАЛ О ЛЮДЯХ И О МИРЕ?
Я по-другому начал ощущать физические связи с людьми и общение с ними, когда они находятся теперь по всему миру. Будучи вырванным из своего привычного контекста, я понял, что очень благодарен тем людям, которые мне как-то помогали, у которых я жил. Удивительные события, которые произошли со мной за этот год, — это все благодаря человеческому теплу и способности помогать.
Еще в контексте этого вырывания ты понимаешь, что оказался без привычных, понятных и важных для тебя вещей, твой дом и друзья — остались где-то там. Интересно, что потом появляется ощущение того, что, на самом деле, тебе не так уж много нужно для жизни, а ощущение дома идет изнутри. Когда ты это понимаешь, тогда очень многое воспринимается легче, и ты меньше чувствуешь оторванность благодаря своему наполнению. Ты чувствуешь, что где бы ни оказался, у тебя есть что-то внутри, и этого не отнять.