Who invented this and how it works: Ad Marginem publishing

Александр Иванов

основатель Ad Marginem, издатель

КАКАЯ ВАША ЛЮБИМАЯ КНИГА, ИЗДАННАЯ AD MARGINEM, И ПОЧЕМУ?

«Московский дневник» Вальтера Беньямина — она совмещает в себе лирическую и интеллектуальную интонации, что стало кодом издательства.

СКОЛЬКО КНИГ В ВАШЕЙ ЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ?

Библиотека моя разбросана по нескольким домам и даже городам. Наверное, 1,5-2 тысячи книг в ней наберется. Каких-то редкостей в ней мало — есть, например, первое издание «Столпа и утверждения Истины» Павла Флоренского.

Недавно я случайно купил английское издание «Энеиды» Вергилия с латинским текстом поэмы и обнаружил в книге карандашные маргиналии 1919 года… Русский читатель вел на полях этого старинного тома небольшой дневник. Я расшифровал несколько строк. Например: «19 декабря (1 января н.с.) 1919 г. 7 часов вечера, четверг. Сегодня встал в 11 утра. В 2ч ко мне пришли Андрюша и Еголин (?), которые у меня обедали и хвалили свиное сало, поданное ломтиками. Вергилий это — целый мир, из которого, при ближайшем знакомстве, черпаются все новые и новые красоты, глубины, предопределения и ужасы».

КАК ВЫ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ ЧИТАТЕЛЕЙ AD MARGINEM, ЧТО ЭТО ЗА ЛЮДИ?

Я думаю, это молодые люди 18-30 лет с высшим образованием (или студенты), которые не помнят, что мы делали 20 лет назад, но, скорее всего, знают о нас с момента, когда мы стали работать с «Гаражом».

AD MARGINEM ПЕРЕВОДИТСЯ С ЛАТЫНИ КАК «ПО КРАЯМ». СОХРАНИЛОСЬ ЛИ ОЩУЩЕНИЕ «КРАЕВ» СПУСТЯ 30 ЛЕТ ЖИЗНИ ИЗДАТЕЛЬСТВА? КАК ВЫ ПОНИМАЕТЕ ЭТИ «КРАЯ» СЕГОДНЯ?

Хороший вопрос. «Края» сохранились как некий знак центробежности, немейнстримности, как образ «другой» литературы, что бы ни понимать под этой «друговостью». Ad Marginem — это не констатация, а призыв, что-то вроде хлебниковского «Усадьба ночью — чингисхань!»: «По краям!». В этом смысле ничто не поменялось.

КАК ИЗМЕНИЛОСЬ ИЗДАТЕЛЬСТВО ЗА ГОДЫ СВОЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ? А ИЗМЕНИЛИСЬ ЛИ ЧИТАТЕЛИ?

Издательство как организм сильно поменялось — вместо одного человека в нем сейчас около 20. Это сейчас уже вполне себе бизнес-проект — в большей степени нежели «идейный». Многие просветительские иллюзии ушли, их сменили более прагматичные цели и задачи. Но, хочу надеяться, что-то от анархистского драйва 90-х в нем все же осталось. Читатели стали заметно моложе издателей, но издательская команда в целом довольно молодая и готова к экспериментам и новым вызовам.

Михаил Котомин

генеральный директор, издатель

КАКАЯ ВАША ЛЮБИМАЯ КНИГА, ИЗДАННАЯ AD MARGINEM, И ПОЧЕМУ?

Это самый простой и одновременно самый сложный вопрос. Конечно, будет некоторым преувеличением сказать, что каждая новая изданная книга вызывает сильное чувство, граничащее с влюбленностью, но тем не менее, определенные симпатии, таящие в себе настоящую страсть, до сих пор посещают меня довольно часто, так я с нетерпением жду явления во бумажной плоти «Зари всего» двух Дэвидов — Гребера и Уэнгроу. Ну и конечно влюбленность — категория динамическая, в разные периоды жизни, тебе может быть близка какая-то особенная книга. Но дольше всего со мной находятся «Фрагменты речи влюбленного» Ролана Барта. Ее первое издание (1999), которое я имел возможность читать в верстке, легло в основу моего университетского диплома по любовным элегиям А.П. Сумарокова, а прошлогоднее последнее позволило заново открыть для себя жизнеутверждающий метод Барта, который предлагает взглянуть на фрагментарность и расколотость шизоидного (и в этом такого современного) сознания как на продуктивную кипящую магму, оценить красоту соединения знаков в фигуры и увидеть в неврозе — влюбленность, а в разъединенности — форму совместного существования.

СКОЛЬКО КНИГ В ВАШЕЙ ЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ?

Опять-таки библиотека — тоже категория динамическая, она имеет свойство постоянно меняться, но в основном, конечно, разрастаться и занимать все свободное пространство, где бы я не оказывался. Что касается книжных реликвий, некоего колумбария святых мощей, который я бережно перевожу с собой всю жизнь, чтобы периодически раскрывать как зонтик Оле-Лукойе — я бы отнес к ним первое издание романа Ю.К. Олеши «Зависть», двухтомник Джозефа Конрада и «Моби Дика» с рисунками Рокуэлла Кента из библиотеки моего деда-дальневосточника, «прогрессовские» «Избранные работы» Ролана Барта, последний прижизненный сборник Брюса Чатвина ''What am I doing here'' и книгу Радия Погодина «Рассказы о веселых людях и хорошей погоде» с иллюстрациями Леонтия Селизарова.

КАК ВЫ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ ЧИТАТЕЛЕЙ AD MARGINEM, ЧТО ЭТО ЗА ЛЮДИ?

Хотелось бы верить, что это образованные, но не замкнувшиеся в своем «профильном» знании люди, открытые новым и неожиданным текстам или их комбинациям. Любознательные читатели, способные увлекаться и умеющие вкус к определенному творческому беспокойству.

КАКИЕ СЛОЖНОСТИ И ВЫЗОВЫ ПОДРАЗУМЕВАЕТ КООРДИНАЦИЯ РАБОТЫ ИЗДАТЕЛЬСТВА?

Книгоиздание — процесс коллективный, но менее ресурснозатратный, чем, например, кинопроизводство. Поэтому проблемы и сложности приблизительно как на съемочной площадке: важно, чтобы все, так сказать, участники процесса работали слаженно, не возникало «звездности» отдельной фигуры и при этом существовала благоприятная психологическая атмосфера, иначе ничего не получится. Но так как денег в нашем книжном мире в разы меньше, а творческих амбиций может быть даже больше, чем в кино, то держать необходимый баланс, который позволит книге состояться и быть изданной в лучшем виде, в идеальной редактуре и с правильной обложкой, сложно. Зато книга, изданная при твоем участии, в руках у счастливого и неизвестного тебе читателя — это момент истины, который примиряет с любым несовершенством в ходе ее подготовки.

КАК ПРОИСХОДИТ ПРОЦЕСС ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЯ О ПУБЛИКАЦИИ ТОЙ ИЛИ ИНОЙ КНИГИ? НА КАКИЕ КРИТЕРИИ ВЫ ОПИРАЕТЕСЬ?

Это сложный процесс различия и повторения. С одной стороны, тебя должен текст зацепить, то есть быть неповторимым, выделяющимся, обладать ярко выраженной оригинальностью, с другой, будущая книга должна находиться в контексте уже изданных, то есть занимать свое место в том или ином созвездии уже существующих текстов. С годами контексты множатся и распадаются на субразделы — полки или территории, образованные уже существующими книгами, освоенными темами или понятными рубриками, но при этом каждая новая книга должна нести в себе потенциал создания собственной новой вселенной. Конечно, интуиция в процессе выбора играет существенную роль. Концептуализация выбора чаще всего идет вторым ходом, когда уже изданные книги вступают друг с другом в порой неожиданный диалог.

Кирилл Маевский

исполнительный директор

КАК НАЧАЛАСЬ ВАША ИСТОРИЯ С AD MARGINEM?

Довольно спонтанно — 9 лет назад после одной из ярмарок non/fiction мы сидели с Котоминым (прим.ред. Михаил Котомин — генеральный директор и издатель Ad Marginem) в баре и обсуждали какие-то дела. В какой-то момент я сказал, что в Ad Marginem все как-то не очень с продвижением и рассказал, как мне бы самому хотелось видеть издательство. Спустя 2 недели Котомин приехал как гость в Казань на зимний книжный фестиваль «Смена» и пригласил работать. Так началась моя жизнь на два города, которая привела к тому, что в 2020 году коллеги пригласили стать совладельцем Ad Marginem.

КАКАЯ ВАША ЛЮБИМАЯ КНИГА, ИЗДАННАЯ AD MARGINEM, И ПОЧЕМУ?

До того, как я начал работать в Ad Marginem, у меня была любимая серия-недосерия, которая, мне кажется, несправедливо редко вспоминается. Это три совершенно разных биографии, которые скорее были объединены полиграфической формой, нежели иной серийностью — «Лимонов» Эммануэля Каррера, «Самодержец пустыни» Леонида Юзевофича и «Ориенталист» Тома Рииса. Из того же периода какую-то особую роль сыграла книга «Бобо в раю» Дэвида Брукса — она сильно вспыхнула, но довольно быстро пропала как будто выполнив свою роль. А так, безусловно, это книги Владимира Сорокина, Эдуарда Лимонова, особенно последний прижизненный сборник, выпущенный к 75-летию Эдуарда Вениаминовича — «287 стихотворений». За него мне особенно обидно — мы стали тягаться со стариком из-за мелочей и не сделали все, что должны были сделать для этой книги.

СКОЛЬКО КНИГ В ВАШЕЙ ЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ?

Я никогда не считал, сколько книг в библиотеке, но мне всегда кажется, что их очень много и их надо сокращать. Из возможно интересного — это коллекция книг все того же Эдуарда Лимонова, их сейчас, наверное, уже около 100. Медленно и не спеша собираю их уже больше 10 лет, стараясь избегать современные издания. Из нового — собирающаяся подборка книг из причудливых детских иллюстрированных фотокниг из издания о Казани, казанском искусстве и Волге 20-30-х годов ХХ века.

С КАКИМИ ВЫЗОВАМИ И ПРОБЛЕМАМИ СТАЛКИВАЕТСЯ КНИЖНАЯ ИНДУСТРИЯ СЕГОДНЯ? УДАЕТСЯ ЛИ ВАШЕМУ ИЗДАТЕЛЬСТВУ ИХ ПРЕОДОЛЕВАТЬ?

Мы живем в России, где медиаполе носит слишком фрагментарный характер. Города друг от друга отделяют не километры, а часовые пояса — и чем дальше от центра, тем меньшую роль он играет в локальной медиа и культурной повестке. Казалось бы, книга, как старейшее медиа, должна быть над этой схваткой, но для книги одно из ключевых понятий — это тираж, который сразу же подразумевает и дистрибьюцию, и географию, и тип коммуникации, и способы рассказывания о текстах. В ситуации этого «пятнистого» отечественного медиаполя, регулярного отсутствия в нем книги, единой точки вещания, разобранного института литературной критики, единственный пока возможный выход для книги и увеличения ее тиража и поиска ее читателя — стать книгоношей, выезжать в города, устраивая там небольшие фестивали Ad Marginem, встречаясь с читателем глаза в глаза.

ЧТО, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ОТЛИЧАЕТ AD MARGINEM ОТ ДРУГИХ НЕЗАВИСИМЫХ ИЗДАТЕЛЬСТВ НА РЫНКЕ?

Наверное, скорость изменений своего издательского состояния, открытость ко всему внешнему и при этом и готовность всегда пойти на рожон. В общем, как пелось в песне — «просто жизненный драйв и взаимовыручка».

Екатерина Тарасова

управляющий редактор

КАК НАЧАЛАСЬ ВАША ИСТОРИЯ С AD MARGINEM?

Вы удивитесь, но в Ad Marginem меня привела… книга, причем бракованная. Прошлой зимой я прочитала, вернее, проглотила за несколько дней «Балканскую трилогию» — роман английской писательницы Оливии Мэннинг — и была совершенно заворожена этой немногословной, сдержанной, почти безэмоциональной, но очень наполненной событиями прозой (в замечательном переводе Дарьи Горяниной) о Европе накануне Второй мировой войны, о жизни в предчувствии катастрофы… Но в моем экземпляре не хватало типографской тетрадки, поэтому разогнавшись, мне пришлось экстренно тормозить в самом интересном месте и связываться с не знакомым мне тогда еще Ad Marginem. Мне очень быстро ответили, прислали экземпляр без брака. Под впечатлением самой «…. трилогии» и дружелюбного подхода я подписалась на тг-канал издательства. Поэтому, когда коллеги опубликовали вакансию управляющего редактора, я сразу отреагировала. Все сложилось очень быстро. До этого я больше десяти лет занималась тем же самым, но в сфере медицинской литературы, хотя делать книги для широкой аудитории всегда было моей мечтой — и профессиональной (по образованию я филолог), и человеческой (я очень книжный человек, беспорядочный, но неутомимый читатель). В общем, однажды решение прочитать книгу стало для меня по-настоящему судьбоносным.

КАКАЯ ВАША ЛЮБИМАЯ КНИГА, ИЗДАННАЯ AD MARGINEM, И ПОЧЕМУ?

У меня нет любимых книг, есть книги, сильно на меня повлиявшие, с которыми я веду нескончаемый диалог. Например, огромное впечатление на меня в свое время произвел роман Джонатана Литтелла «Благоволительницы», выпущенный Ad Marginem в 2012 году, правда, я прочитала его гораздо позже. Идея о банальности зла, о том, что потрясающее основы мироздания зло совершается не маньяками и садистами, таких в популяции немного, а обычными людьми — «всего лишь» исполнителями чужой воли, увы, наверное никогда не потеряет актуальности. Мы каждый день делаем моральный выбор, и, думаю, на уровне реальных поступков, а не позиции в соцсетях, мало кто может похвастаться своей безупречностью или несгибаемой преданностью идеалам…

Из последнего меня бесконечно тронул сборник ритмизованной прозы итальянского писателя Франко Арминио «Малые святости» — это настоящая апология жизни во всех ее проявлениях — и увлекла амбициозная книга антрополога Дэвида Гребера и археолога Дэвида Уэнгроу «Заря всего», заново переписавших историю человечества. Соавторы рассматривают историю не с привычной западоцентричной позиции, а извне этой модели — через призму критики индигенных мыслителей, в традиционном историческом нарративе помещенных на периферию. Гребер и Уэнгроу опровергают доминирующую идею о развитии общества как о повсеместном (и безальтернативном) движении от эгалитарных групп к иерархическим государствам. Эта книга очень расширяет горизонты и воспитывает здоровый скепсис: читатель как бы присутствует при научной дискуссии — исследователи спорят с коллегами, при этом нередко оперируют теми же научными данными, что и их оппоненты, все дело в интерпретации — но у читателя нет обязательств выбирать в этом споре чью-то позицию, можно ничего не принимать на веру, но держать в голове обе точки зрения.

В новогодние праздники буду дарить друзьям книгу Джорджа Сентсбери «Заметки из винного погреба». Удивительно, что консерватор и профессор литературы, примерный семьянин и прихожанин церкви, прославился книгой о вине и прочих алкогольных напитках. Впрочем, любовь к хорошим книгам и пристрастие к хорошему вину отличают, по мнению автора, настоящего джентльмена. Это очень атмосферная, идеальная рождественско-новогодняя книга.

СКОЛЬКО КНИГ В ВАШЕЙ ЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ?

Я покупаю книги постоянно и совершенно… беспорядочно. Для меня очень важно, чтобы дома всегда можно было взять с полки книгу и передать эту возможность детям. Книг, пожалуй, несколько тысяч. Набор, мне кажется, довольно стандартный для современной читающей семьи: много классики русской и зарубежной, современной художественной литературы и нон-фикшн, много детских книг, комиксов, графических романов. Есть дореволюционные издания, например, «Сочинения Шекспира» из серии «Библиотека великих писателей» издательства Брокгауза — Ефрона начала XX века с потрясающими иллюстрациями английских художников, заботливо проложенными калькой, академические издания русской классики раннего советского периода. Но я не коллекционер, само по себе собирательство библиографических редкостей мне неинтересно. Книги для меня – это не музейные экспонаты, а живые, всегда открытые к общению собеседники. Довольно много англоязычной литературы — с каждой международной книжной ярмарки я привозила чемоданы книги.

Мне лично особенно дороги книги, связанные с драгоценными для меня людьми: монографии моих учителей — филологов Льва Иосифовича Соболева и Алексея Матвеевича Зверева о Льве Толстом, большая библиотека Марины Цветаевой, собранная мамой моего мужа, прекрасным хирургом-онкологом Ритой Яковлевной Бабаевой, романы лучезарной, так рано ушедшей Маргариты Хемлин и переводы английских классиков Тамары Яковлевны Казавчинской, с которой меня связывала совместная работа в журнале «Иностранная литература», многолетняя дружба и мое искреннее восхищение. Сейчас моя библиотека, конечно же, пополнилась книгами Ad Marginem. Самые удивительные для меня экземпляры — это книги по искусству. Я с удовольствием поставила дома на полку запоминающуюся, одетую в яркую фуксию, книгу Уитни Чадвик о художницах «Женщины, искусство и общество», в которой история искусства от Средневековья до наших дней рассмотрена через феминисткую оптику, и сборник эссе Линды Нохлин «Изобрести современность», где на примере старых мастеров и художников ХХ века обсуждается взаимосвязь искусства и действительности, что делает искусство современным. К альбомам по искусству я равнодушна, но эти концептуальные и замечательно проиллюстрированные издания мне очень нравятся.

ПОДЕЛИТЕСЬ, РАБОТА НАД КАКОЙ КНИГОЙ ВАМ ОСОБЕННО ЗАПОМНИЛАСЬ И ПОЧЕМУ?

Больше всего мне запомнилась работа над первой книгой, к которой я приложила руку, это книга Беатрис Коломины «Публичное и приватное. Архитектура как массмедиа». Мы с ней очень торопились, сроки были сжатые, текст поступал кусками, я испытала весь спектр чувств — и шок, и трепет. Это было резкое погружение в книгоиздание, но все завершилось благополучно. Теперь, когда я вижу на полке ярко-оранжевую обложку «Публичного и приватного», чувствую только нежность.

КАКИЕ ЭТАПЫ РАБОТЫ НАД КНИГОЙ ТРЕБУЮТ ВАШЕГО ОСОБЕННОГО ВНИМАНИЯ И ПОЧЕМУ?

Все этапы, к которым я имею отношение, в равной степени требуют моего внимания. Часть моих обязанностей — менеджерские, часть — непосредственно редакторские. В своей первой ипостаси я связываюсь с переводчиками, авторами и редакторами, без которых книги в принципе не могут состояться. С моей коллегой, ответственным секретарем Аллой Алимовой, мы оформляем отношения между авторами и издательством. Дальше я отслеживаю превращение текста из строчки в договоре в файл на моем компьютере, движение должно проходить по расписанию, нужно проявлять доброжелательную настойчивость, соблюдение сроков — важный, но почти всегда болезненный момент. Второй блок моей работы начинается, когда я получаю тексты от авторов. Я проверяю целостность работы, снимаю первую стружку, вопросы, чтобы затем отдать текст дальше выпускающим редакторам. Издательская работа — с одной стороны творческий процесс, а с другой — механизм, все части которого важно синхронизировать. Мне кажется, у нас это неплохо получается, своими коллегами я искренне восхищаюсь.

Екатерина Морозова

старший редактор

КАК НАЧАЛАСЬ ВАША ИСТОРИЯ С AD MARGINEM?

Кажется, первой книгой Ad Marginem, которую я прочитала, был «Господин Гексоген», — нужно было по учебе. Училась я на редактора, поэтому издательство Ad Marginem всегда было на слуху (Оливия Лэнг — одна из любимых писательниц моего бывшего преподавателя).

В колледже я начала читать книжки из совместной программы с «Гаражом». А два года назад просто написала на общую почту Ad Marginem и послала свое резюме — в результате в качестве тестового задания отредактировала одну из глав «Неработы» Джоша Коэна, и меня взяли на работу!

КАКАЯ ВАША ЛЮБИМАЯ КНИГА, ИЗДАННАЯ AD MARGINEM, И ПОЧЕМУ?

Если отвечать банально — любишь каждую книгу, в издании которой так или иначе участвуешь. Но мне в душу особенно запал, сама до конца не понимаю, почему, «Счастливый человек» Джона Бёрджера. Наверное, я читала и выпускала ее в нужное время и в нужном эмоциональном состоянии. Это пронзительная документальная работа о самоотверженном сельском докторе, проиллюстрированная фотографиями меланхоличных пейзажей Англии. История тронула меня еще на этапе текстового файла в «Ворде», потом я несколько раз смотрела верстку, где уже появились те самые проникновенные снимки Жана Мора, а когда к нам в офис принесли тираж, и я впервые взяла книгу в руки, то испытала довольно непривычное для себя чувство. «Счастливый человек» — одна из первых книг, которые я выпустила в Ad Marginem, и хотя я уже досконально знала ее в содержательном плане, несколько десятков раз прокручивала на экране компьютера PDF файл верстки и читала типографское ТЗ, увидев книгу, я была искренне поражена, как же хорошо она получилась. Это тот случай, когда текст и дизайн так гармонично дополняют друг друга, что, перечитав уже печатную книгу, получаешь совершенно другой опыт, нежели от чтения текста в «Ворде» и даже сверстанного PDF. С каждой выпущенной книгой все лучше представляешь себе, как будет в итоге выглядеть попавший к тебе еще в виде простого текстового файла материал, и появление новых тиражей в офисе уже не так волнительно. Но это всегда большое событие — увидеть наконец материальное воплощение проделанной столькими людьми работы. Поэтому и любишь каждую выпущенную книгу!

СКОЛЬКО КНИГ В ВАШЕЙ ЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ?

Не могу понять, мало или много, и не хочется считать, потому что конкретная цифра все равно не поможет мне ответить на этот вопрос. Но я точно знаю, что поможет, — переезд! Вот тогда я действительно почувствую их реальное количество!

У меня есть книги из сетевых книжных, из букинистических, купленные в поездках, подаренные любимыми людьми, забытые, периодически перечитываемые, подписанные авторами. Но самые интересные лично для меня — две книги, которые я первыми получила в издательствах, где работала. Книга, взятая с предыдущего места работы для написания диплома, напоминает мне о том, с чего начинался мой путь в издательской сфере, а вторая — это «Контур» Рэйчел Каск. Мне подарил ее Михаил на собеседовании, а я, к своему стыду, так за два года ее и не прочитала…

ПОДЕЛИТЕСЬ, РАБОТА НАД КАКОЙ КНИГОЙ ВАМ ОСОБЕННО ЗАПОМНИЛАСЬ И ПОЧЕМУ?

Сентиментальная часть меня говорит, что, это «Неработа», фрагмент которой был тестовым заданием. Все же благодаря моему совсем небольшому — объемом где-то в два авторских листа редактуры — вкладу в работу над этой книгой, я там, где я есть сейчас.

Я честно перебрала в голове все самые дорогие мне проекты, но тяжело выделить какую-то одну особенную книгу, потому что о каждой что-то эдакое да вспоминается, и это, как мне кажется, хороший знак. Мне нравится приходить в магазин, где продают наши книги, и рассказывать какие-то маленькие истории о них своим спутникам: над этой я чуть не расплакалась, пока редактировала; для этой никак не могла придумать аннотацию, но в итоге она получилась хорошей; вот эту нам надо было сдать в очень сжатые сроки, и мы со стажеркой готовили текст к верстке в четыре руки; вот здесь я неправильно записала фамилию редактора (все истории, включая последнюю (к сожалению), правдивые). Запоминаются так или иначе все, потому что все — любимые!

ПОДЕЛИТЕСЬ, КАКИЕ ЭТАПЫ РАБОТЫ НАД КНИГОЙ КАЖУТСЯ ВАМ НАИБОЛЕЕ ТРУДОЕМКИМИ? ПОЧЕМУ?

Старший редактор ведет книгу от первой корректуры и до сдачи финальных файлов в типографию. И все этапы в чем-то по-своему трудоемкие: иногда трудоемко грамотно распределить корректоров на текущие проекты, трудоемко придумать и написать аннотацию на книгу по малознакомой для тебя теме, трудоемко сверять подписи к иллюстрациям, если у тебя их сотня. Но работа старшего редактора хороша разноплановостью задач — отсутствие однообразия не дает рабочим дням превратиться в тягомотную рутину. Переключаясь между ними, ты устаешь меньше, даже если дел много. Исключение — ярмарка non/fiction, когда нужно все, везде и сразу.

Олеся Воронина

арт-директор, дизайнер книг

КАК НАЧАЛАСЬ ВАША ИСТОРИЯ С AD MARGINEM?

С моей первой книги «Смерть в Персии».

КАКАЯ ВАША ЛЮБИМАЯ КНИГА, ИЗДАННАЯ AD MARGINEM, И ПОЧЕМУ?

Сложно выделить прям одну, но пусть будет книга Теодора Адорно «Minima moralia. Размышления из поврежденной жизни» (в первом издании) в дизайне Анны Наумовой и Кирилла Благодатских. В ней просто все хорошо: и текст, и дизайн.

РАССКАЖИТЕ, КАК ПРОИСХОДИТ РАБОТА НАД ДИЗАЙНОМ КНИГ, НАПРИМЕР, ПО ФИЛОСОФИИ, КОТОРЫЕ НЕ ПРЕДПОЛАГАЮТ ОСОБУЮ ИЛЛЮСТРАТИВНОСТЬ?

Мне кажется, что у философских книг вполне может быть какой-то иллюстративный образ, я бы не сказала что типология текста определяет типологию дизайна. Работа с книгой строится все-таки исходя из самого текста и из его культурного контекста, и совсем не обязательно должен быть иллюстративным. У любой книги есть идея, настроение, контекст и много разной информации, вокруг чего можно выстраивать графические образы.

ПРИНЯТО ГОВОРИТЬ, ЧТО КНИГИ НЕ СУДЯТ ПО ОБЛОЖКЕ, НО ЕСЛИ МЫ ЗА ЭТО ВОЗЬМЕМСЯ — КАК И О ЧЕМ ОБЛОЖКИ ВАШИХ КНИГ ГОВОРЯТ С ЧИТАТЕЛЯМИ?

Важно упомянуть что Ad Marginem дает возможность собрать книгу целиком: обложку и текстовый блок. То есть дизайн не начинается или не заканчивается только на обложке, это цельный образ всей книги, от заголовка до сносок внутри. И это очень важно, потому что благодаря этому создается цельный объект. И вот тут происходит встреча читателя с дизайнером, с его видением и ощущением данного текста, дизайнер предлагает определенную форму текста. Первая встреча начинается с обложки, но на этом она не заканчивается. Может быть после прочтения текста или после знакомства с дизайном внутри и отношение к обложке поменяется, все-таки книга это не картина, не открытка, не одна сторонка обложки. Это что-то с чем вы живете, находитесь близко какое-то время, потому и отношение может тоже меняться, потому что возникают новые вводные, во время чтения появляется новая информация о книге, с которой дизайнер был уже знаком, когда делал обложку. И тут мне кажется очень хорошей практикой, когда издательство делает второе издание с новыми дизайнерами, как будто дает книге новый образ и может быть кому-то этот образ окажется ближе предыдущего, или наоборот. Вдруг возникает чуть более внимательное отношение к дизайну и понимание про себя как читателя, какой дизайн книг ближе именно вам.

КАК ВЫСТРОЕН ВИЗУАЛЬНЫЙ СТИЛЬ ИЗДАТЕЛЬСТВА, И КАКИЕ ЭЛЕМЕНТЫ ЯВЛЯЮТСЯ ДЛЯ НЕГО ОПРЕДЕЛЯЮЩИМИ?

Не знаю, можно ли назвать стилем слово «доверие», но мне кажется на нем. Это такое доверие дизайнеру, диалог и совместная большая работа, поиск точного образа книги. Вот как это работает на примере логотипа: на обложку обычно ставят логотип издательства, но если бы он был статичным и в одной своей форме, он выглядел бы часто инородно. Тут же все намного естественнее происходит, каждый дизайнер решает это по-своему, исходя из дизайна обложки, тем самым он часто является очень полезным и наоборот важным для композиции. Он помогает, а не мешает. И как раз вот пример диалога и доверия, на мой взгляд. Вещи могут иметь разную форму, важно чтобы передавали суть.

Константин Татьян

руководитель отдела реализации

КАК НАЧАЛАСЬ ВАША ИСТОРИЯ С AD MARGINEM? ЗНАЮ, ЧТО СЕГОДНЯ ХОРОШИЙ ДЕНЬ ДЛЯ НАШЕГО РАЗГОВОРА: СЕГОДНЯ ВЫ ОТМЕЧАЕТЕ 15 ЛЕТ РАБОТЫ В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ. (ПРИМ. РЕД. — РАЗГОВОР СОСТОЯЛСЯ 28 НОЯБРЯ 2024 ГОДА)

Для меня она началась неожиданно. Я работал в первом в России независимом издательстве «Текст» в отделе реализации. Он был небольшой, состоял из двух человек. На одной из книжных ярмарок Александр Иванов и Михаил Котомин (прим. ред. — издатели Ad Marginem) подошли к нашему стенду и предложили сделать совместный отдел реализации. Руководители издательств провели переговоры и, в результате был создан объединенный отдел издательств «Текст» и Ad Marginem. Со временем объем работы вырос настолько, что совместный отдел уже не справлялся, и я перешел работать непосредственно в Ad Marginem, где открывались большие и интересные перспективы.

КАКАЯ ВАША ЛЮБИМАЯ КНИГА, ИЗДАННАЯ AD MARGINEM, И ПОЧЕМУ?

Мне интересна литература по экономике, поэтому на первом месте у меня «Капитал в XXI веке»Тома Пикетти. Думаю, что «Капитал» Карла Маркса уже давно потерял свою актуальность. Новый экономический анализ Пикетти предлагает современный взгляд на развитие экономических отношений в обществе. Эту книгу надо читать медленно и вдумчиво.

Мне нравится роман «Благоволительницы» Джонатана Литтелла. Не знаю, чем он меня зацепил, но когда я его читал — даже остановки в метро проезжал. Это сложный роман, во многом провокационный, насыщенный историческими событиями и переживаниями. Поэтому после его прочтения мне потребовалось время, чтобы отдохнуть от книг, так как другие казались какими-то пресными.

СКОЛЬКО КНИГ В ВАШЕЙ ЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ?

Моя библиотека небольшая — она занимает всего один стеллаж. Я не собираю книги, мне хватает и ежедневной работы с ними. В основном моя личная библиотека состоит из экономической и деловой литературы. Среди них: Питер Друкер «Классические работы по менеджменту», Джон Коттер «Лидерство Мацуситы», «Маркетинг от А до Я», Рэй Далио «Принципы», Кьелл Нордстрем «Бизнес в стиле фанк» и другие.

Есть в моей коллекции и книги, связанные с теплыми воспоминаниями юности. Одна из них — повесть «Мишка, Серега и я» Ниссона Зелеранского и Бориса Ларина. Когда-то я специально решил отыскать и купить ее, чтобы она снова стала частью моей библиотеки.

Среди ценных экземпляров библиотеки — первое издание «Благоволительниц» в твердой обложке с автографом автора, а также первое издание «Капитал в XXI веке» с автографом Тома Пикетти.

Также люблю историческую литературу: у меня есть книги по истории тамплиеров, других рыцарских орденов и крестовых походов. Рядом с библиотекой у меня стоит коллекция солдатиков-рыцарей.

РАССКАЖИТЕ, КАКИЕ КНИГИ ВАШЕГО ИЗДАТЕЛЬСТВА СТАЛИ БЕСТСЕЛЛЕРАМИ НЕОЖИДАННО ДЛЯ ВАС?

Больше десяти лет назад мы одновременно выпустили две книги: «Благоволительницы» Джонатана Литтелла и «О фотографии» Сьюзен Сонтаг. Если в случае с «Благоволительницами» я понимал, что это будет бестселлер, то для меня стало неожиданностью, что на первой ярмарке non/fiction мы продали больше копий Сонтаг, чем Литтелла. Мы до сих пор издаем книгу «О фотографии», и она всегда в топе продаж.

ЧТО В ВАШЕЙ РАБОТЕ ВЫ СЧИТАЕТЕ НАИБОЛЕЕ СЛОЖНЫМ, А ЧТО ПРИНОСИТ РАДОСТЬ?

У меня благодарная работа, потому что она построена на объективных показателях. Я испытываю удовлетворение от работы, когда вижу их рост. Если это происходит — значит мы все делаем правильно. В конце недели я всегда ставлю оценку работе нашего отдела, если результат положительный, то спокойно ухожу на выходные.

Сложнее всего — сохранять людей. Надо понимать, что работа на складе — физически тяжелая и не считается престижной. Я стараюсь создать в отделе атмосферу взаимопонимания, доверия и в целом комфортную среду. Забота о коллективе — это непросто; я переживаю, если кто-то обижен или недоволен, потому что понимаю, что это неизбежно отразится на работе и настроении всей команды отдела. К каждому нужно найти свой подход, нельзя оставлять людей один на один с проблемами, особенно в начале их пути. Когда я начал свою деятельность в Ad Marginem, я работал один на всех участках. Это позволило мне досконально изучить весь процесс — от получения тиража до поставки книг покупателю — поэтому я хорошо представляю, что необходимо сотруднику для качественного выполнения своих обязанностей. Отличным показателем успеха в этом направлении является то, что в нашем отделе нет текучки кадров.

Анастасия Колесник

руководитель отдела маркетинга

КАК НАЧАЛАСЬ ВАША ИСТОРИЯ С AD MARGINEM?

Сложно выделить какой-то конкретный момент. Я помню, как видела на ярмарке non/fiction (еще на площадке ЦДХ) Михаила Котомина и Александра Иванова, они ходили так важно, я подумала кто это, кто это так ходит, я тоже хочу ходить вместе с ними! Помню выпуск «Школы злословия» с Ивановым, и Лотреамона в издании 1998 года, и еще помню много всяких точек, которые уже связывали меня с издательством, когда я увидела вакансию офис-менеджера в Ad Marginem в Facebook. Я пришла на собеседование, мы обсудили ялтинский лук и мощь помидоров, которые растут на юге, с тех пор шесть лет я тут работаю.

КАКАЯ ВАША ЛЮБИМАЯ КНИГА, ИЗДАННАЯ AD MARGINEM, И ПОЧЕМУ?

Книга года для меня — «961 час в Бейруте» Рёко Секигути. Сначала я совершенно не понимала, зачем ее читаю — такими раздражающе короткими и незавершенными мне казались эти заметки. Но в итоге они сработали как импрессионистская картина, и серия текстов о поездке в послевоенный-на-пороге-новой-революции Бейрут сложилась в большое впечатление. Я узнала, что такое кулинарная культура и внимательная прогулка по городу.

В свое время мне нравилась журналистика нулевых. «Машина песен» колумниста «Нью-Йоркера» Джона Сибрука — ее яркий пример и образец для многих людей, которые пишут о музыке. У книжки подзаголовок «Внутри фабрики хитов» — звучит так, будто она вскрывает корпоративные и маркетинговые механизмы, которые позволяют любую песню вывести на первую строчку Billboard. А по факту — это об одной маленькой шведской студии звукозаписи SweMix, в которой Дэнниз Поп и Макс Мартин придумали поп-звук и поп-текст последних десятилетий. То есть история скорее про энтузиастов, чем про хитрый и беспроигрышный расчет.

И не пропущу MANIAC Бенхамина Лабатута про Джона фон Неймана — неприятного персонажа с мегаломанией, нарциссизмом, математического вундеркинда, участника Манхэттенского проекта, человека, который думал, как ударить по Хиросиме и Нагасаки с наибольшим числом жертв, но боялся собственной смерти настолько, что придумал, как цифрам эволюционировать (то есть искусственный интеллект). Книга про темную сторону науки и закулисье того, что делают большие дядьки в больших кабинетах. Спойлер: ничего хорошего.

ЕСТЬ ЛИ У ВАС ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ЧИТАТЕЛЯХ AD MARGINEM?

Думаю, формулировать представление о читателе — это не то, чем нужно заниматься в первую очередь. Каждый раз мы скорее отталкиваемся от самой книги и думаем, какие она рождает вокруг себя контексты и какие у нее соседи на полке. Например, книга «Нагори» Рёко Секигути — она и про еду, и про городские путешествия, и про Японию, она в конце концов просто вайбовая и про осень, а еще нежная маленькая книжка про лирику и неуловимое. И первое, что хочется сделать — позаботиться о книге, проложить дорожки к этим контекстам.

СЛУЧАЛИСЬ ЛИ У ВАС НЕОЖИДАННЫЕ ВСТРЕЧИ С КНИГАМИ AD MARGINEM? ЕСТЬ ЛИ МЕСТА, ГДЕ ВЫ ХОТЕЛИ БЫ УВИДЕТЬ ВАШИ КНИГИ?

К выпуску книги «Волосы» у нас была небольшая коллаборация с парикмахерскими Birdie, и в частности мы отправили по один-два экземпляра в каждую студию сети. Прошло четыре года, я стриглась в этой парикмахерской и увидела на соседнем столике эту книгу. Подумала: «С ума сойти, ''Волосы'' действительно тут лежат».

ЧТО В ВАШЕЙ РАБОТЕ ВЫ СЧИТАЕТЕ НАИБОЛЕЕ СЛОЖНЫМ, А ЧТО ПРИНОСИТ РАДОСТЬ?

Я люблю уборку и приколы, и не люблю нереализованные идеи.

В рубрике satisfying cleaning — поправить карточки на сайте, обновить баннеры, отредактировать тексты, отловить баг, добавить в акцию, убрать из акции, собрать подборку, свести все в таблицу, почистить таблицу от лишнего, собрать документы, добавить рекомендацию, обновить обложку и так по кругу.

Приколы — новые форматы, коллажи, мемы, шутки в соцсетях, смешные слова в акциях и много всего, что остается за кадром.

Нереализованные идеи — все не перечислить, но рассылка «Сегодня все стоит так же, как вчера» еще не ушла.

Дима Харьков

PR-директор

КАК НАЧАЛАСЬ ВАША ИСТОРИЯ С AD MARGINEM?

С нескольких касаний! Начал опознавать Ad Marginem во время бума совместной издательской программы с «Гаражом». Читать (или делать вид, что читаешь) эти модные переводные книги по искусству и философии было чем-то само собой разумеющимся. Поэтому я очень удивился, когда нашел в подъездном буккроссинге «Одиночество 12» Арсена Ревазова с логотипом издательства. Это такой треш-триллер в духе «Кода да Винчи», где владелец рекламного агентства расследует таинственную смерть друга. Оказалось, история Ad Marginem — это не только Сонтаг и Барт, а Сорокин, Лимонов, Елизаров, Прилепин и десятки других имен русскоязычного фикшна нулевых.

Попал в издательство я вполне традиционно: год назад откликнулся на вакансию контент-менеджера и прошел собеседование на ярмарке non/fiction. А уже спустя полгода возглавил пиар-отдел.

КАКАЯ ВАША ЛЮБИМАЯ КНИГА, ИЗДАННАЯ AD MARGINEM, И ПОЧЕМУ?

Сложно выбрать что-то одно из издательской палитры, растянувшейся на 30 лет. Но мало что меня так трогало за последний год, как «Когда мы перестали понимать мир» Бенхамина Лабатута — роман о пяти реальных физиках и математиках XX века, выведших науку за пределы рационального. Нет другой книги, которую я настойчивее бы советовал всем прочитать!

РАССКАЖИТЕ О РЕАЛИЗОВАННОМ ПРОЕКТЕ, КОТОРЫМ ВЫ ОСОБЕННО ГОРДИТЕСЬ.

В этом году Ad Marginem исполнилось 30 лет. Юбилейный год мы провели с суперсилой: выпустили в разы больше книг, запустили десятки фестивалей по всей России, организовали под сотню дискуссий и презентаций, много партнерились и шутили в соцсетях. Я буду рад, если удалось поделиться с окружающим миром всей нашей издательской энергией.

Но как это часто бывает — впереди еще более амбициозные планы. Поэтому, конечно, был горд спродюсировать первый издательский печатный каталог на следующий год. Это непривычный формат для современного российского книгоиздания, на первый взгляд, немного старомодный, но на деле — важный шаг против малоуправляемого хаоса книжного мира.

ПОДЕЛИТЕСЬ СЕКРЕТОМ — КАК ДОЛЖНА ВЫГЛЯДЕТЬ PR-СТРАТЕГИЯ, КОТОРАЯ СПОСОБНА ЗАИНТЕРЕСОВАТЬ ЛЮДЕЙ КНИГАМИ?

Книга сама прекрасно с этой задачей справится. Другое дело — можно помочь книгам и людям друг с другом встретиться.

Во-первых, книгу нужно вертеть в руках, показывать с разных сторон — не сводить только к содержанию. Рассказывать о контекстах ее производства, подсвечивать ее объектность («о, это книга будет классно смотреться на книжной полке»), рифмовать с другими видами искусства («роман "Банджо" — это как фильм "Пляжный бездельник" с Мэттью Макконахи и Снуп Доггом, только в декорация Марселя прошлого века»), а также предлагать альтернативные тактики ее использования («эта книга не шедевр литературы, но идеальный подарок на любой случай»).

Во-вторых, нужно выходить за пределы книжной территории. Интересуются книгами не только читатели книжных медиа и блогов, выпускники филологических университетов и завсегдатаи букинистических магазинов. Поэтому сделать коллаборацию с сервисом доставки, агрегатором вакансий, секс-шопом или провести книжный фестиваль в баре подальше от книжного магазина — хорошая идея!

В-третьих, к самой книжной территории нужно относиться критически. Не только следовать существующей комбинации правил неустойчивого книжного рынка, но и предлагать альтернативные ходы, создавать новые пространства для конкуренции. Так нам всем будет проще рассказывать о книгах. Именно поэтому наш каталог, о котором я уже говорил, обращен не только к нашим читателям, но и к представителям книжной индустрии.

КАК ВЫ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ ЧИТАТЕЛЕЙ AD MARGINEM, ЧТО ЭТО ЗА ЛЮДИ?

Испытывающие драйв от всего непривычного и скуку от обыденного. Это очень разные люди, рассеянные по издательским программам и книжным сериям, но готовые читать увлекательные тексты, для которых еще не выработалось жанровых подсказок.

Намного проще представить не читателей Ad Marginem, а читателей отдельных книг. Хотя и тут есть сложности: мы верим, что каждая книга собирает вокруг себя свое сообщество, которое часто никак нельзя предсказать. Поэтому с каждой выпущенной книгой Ad Marginem всегда знакомится с новыми читателями. А новым знакомствам мы всегда рады!