Анна Баринова и Татьяна Маркова: «Дима был сторонником идеи, что искусство не имеет смысла без импульса»
До 27 октября в галерее Anna Nova открыта первая посмертная выставка фотографа Дмитрия Маркова «Седьмое небо». Персональный проект собран из 60 работ, охватывающих период с 2014 по 2023 годы, и пользуется большой популярностью у публики: за два месяца выставку посетило более 20 тысяч зрителей.
Мы поговорили с Анной Бариновой, основательницей галереи Anna Nova, и Татьяной Марковой, сестрой и теперь владелицей наследия Дмитрия, о том, почему его документальная фотография вызывает такой отклик сегодня и о том, как готовилась и какой получилась выставка, задуманная еще при жизни Маркова.
АННА, В НОЯБРЕ ПРОШЛОГО ГОДА Я БЫЛА В ХРАНЕНИИ ГАЛЕРЕИ ANNA NOVA, ГДЕ С УДИВЛЕНИЕМ УВИДЕЛА РАБОТЫ ДМИТРИЯ МАРКОВА, — КАЖЕТСЯ, ЭТО НЕ СОВСЕМ ТИПИЧНЫЙ ХУДОЖНИК ДЛЯ ВАС. РАССКАЖИТЕ, ПОЧЕМУ ВЫ ЗАИНТЕРЕСОВАЛИСЬ РАБОТАМИ ДМИТРИЯ И С ЧЕМ СВЯЗАН ВАШ ИНТЕРЕС К ДОКУМЕНТАЛЬНОЙ ФОТОГРАФИИ?
Анна: Команда галереи Anna Nova всегда стремилась быть открытой к разным медиумам и форматам. Когда мы начинали, почти 20 лет назад, галерей было немного, и мы решили не ограничивать себя узкой специализацией. Было невозможно формировать рынок современного искусства без просветительской деятельности. Мы хотели охватить как можно больше разнообразных медиумов, которые уже существовали и появлялись в процессе. Поэтому, помимо галереи, в 2006 году мы запустили конкурс проектов NOVA ART, куда могли подаваться художники, работающие в различных направлениях: фотография, цифровое искусство, видео, инсталляции и так далее. Для нас всегда важнее были художественная идея и личность художника, а не техника, в которой он работает. Этот принцип является основой нашей работы и сегодня.
Почему Дмитрий Марков? Скорее всего, это интуитивное решение. Я человек, который часто прислушивается к внутреннему голосу, и с работами Дмитрия у меня возникла любовь с первого взгляда. В его фотографиях я увидела не просто документацию, а настоящее произведение искусства. Он видит фотографию как художник — работает с цветом, композицией, моментом. Там есть смыслы, эмоции, искренность и жизнь. Это и стало для меня определяющим фактором. Я поняла, что мне было бы интересно представлять его работы, как в России, так и на международном уровне. Это было не только мое желание — вся команда поддержала меня.
В КАКОЙ МОМЕНТ НАЧАЛОСЬ ВАШЕ СОТРУДНИЧЕСТВО? КАК ДАВНО ДМИТРИЙ СТАЛ ХУДОЖНИКОМ ВАШЕЙ ГАЛЕРЕИ?
Анна: Мы познакомились с Димой в 2018 году благодаря нашему коллекционеру Денису Химиляйне, который показал его работы. С этого момента начался наш совместный путь, который длится уже почти 5 лет. В самом начале у нас была идея выставить его работы на PHOTOFAIRS Shanghai вместе с другими нашими фотохудожниками — Юлдус Бахтиозиной и Валерием Кацуба. Но в тот момент у Димы был представитель во Франции — и мы не смогли реализовать этот проект.
Оказалось, что работы Димы созданы посредством трансферной печати на алюминиевой панели ChromaLuxe, которую на тот момент в России никто не использовал, и мы отложили это решение. Потом началась пандемия, что также повлияло на наши планы.
Позже сотрудничество Димы с французским дилером завершилось, и перед нами встала задача вернуть его работы из Франции в Россию. Это заняло около двух лет, так как нам пришлось договариваться с его бывшим агентом о выкупе и о транспортировке. В процессе нашего взаимодействия возникло доверие к друг другу — Дима понял, что за нашими словами стоят реальные действия, и мы ведем прозрачные и честные отношения с нашими художниками.
В итоге мы подписали с Димой договор, у нас появилась цель — организовать региональные выставки. Параллельно мы возвращали работы в Россию и обсуждали возможность проведения выставок в Санкт-Петербурге и Москве. За последние несколько месяцев до его ухода мы уже планировали выставку в галерее Anna Nova.
АННА, ВЫ УПОМЯНУЛИ, ЧТО ПРИШЛОСЬ ВЫКУПАТЬ РАБОТЫ И ВОЗВРАЩАТЬ ИХ В РОССИЮ. ИНТЕРЕСНО УЗНАТЬ, КАК СЕЙЧАС ОБСТОЯТ ДЕЛА — ЕСТЬ ЛИ КТО-ТО, КТО ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЕГО РАБОТЫ ЗА ГРАНИЦЕЙ, ИЛИ НА ДАННЫЙ МОМЕНТ ЭТИМ ЗАНИМАЕТСЯ ТОЛЬКО ГАЛЕРЕЯ ANNA NOVA?
Анна: В данный момент мы эксклюзивно представляем работы Дмитрия. Все прежние взаимодействия прекращены, но впереди еще много работы. Мы ведем переговоры с его бывшими представителями в Европе, и находимся в поиске нового. С этого момента мы можем действовать более оперативно и запрашивать необходимую информацию на легитимной основе.
ТАТЬЯНА, ВЫ СТАЛИ ВЛАДЕЛИЦЕЙ НАСЛЕДИЯ ДМИТРИЯ. КАК ВЫ ЧУВСТВУЕТЕ СЕБЯ В ЭТОЙ НОВОЙ РОЛИ? ОТКРЫЛИСЬ ЛИ ДЛЯ ВАС КАКИЕ-ТО НЕОЖИДАННЫЕ СТОРОНЫ МИРА АРТ-РЫНКА, СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА И ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ЕГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ?
Татьяна: Для меня эта новая роль, конечно, непривычна. Дима никогда не посвящал меня в организационные или финансовые стороны своей работы, и о том, что его работы продаются, я узнала только когда начала взаимодействовать с галереей. Я далека от искусства и фотографии, как в профессиональном плане, так и в любительском. Я не следила за современным искусством систематически, скорее сталкивалась с ним эпизодически.
Сейчас я чувствую себя в некотором смысле «вытолкнутой» в этот новый мир. В начале своей профессиональной карьеры я также работала с сиротами, поэтому мое состояние сейчас немного напоминает эту ситуацию: когда ребенок, живя в учреждении, где все строго структурировано, достигает возраста 18 лет и его выпускают в мир, где он должен теперь справляться самостоятельно.
Честно говоря, я не планировала этого для себя, и мы с Димой никогда не обсуждали, что я могу вести его дела, хотя были моменты, когда я это частично делала. В моей жизни была определенная стабильность — личная, профессиональная, социальная — а теперь я оказалась в другой реальности, где многое незнакомо. Приходится осваиваться, заводить новые контакты, принимать новые для меня решения. Это, конечно, требует усилий, но это и интересно
Я вижу, как культурная среда, особенно команда галереи Anna Nova, очень тепло меня приняла. Для меня это крайне ценно, это своего рода семейная атмосфера, которая меня искренне удивила и порадовала.
Мне кажется, такому теплому приему и поддержке главным образом способствует имя Димы. Это большой кредит доверия. Благодаря Диминым друзьям, коллегам и тем людям, которые следили за его деятельностью, я сейчас во всем этом разбираюсь, адаптируюсь.
С МОМЕНТА ОТКРЫТИЯ ВЫСТАВОК В ПИТЕРЕ И В МОСКВЕ, ПРОШЕЛ МЕСЯЦ, И, КАЖЕТСЯ, ОНИ ПОЛЬЗУЮТСЯ БОЛЬШОЙ ПОПУЛЯРНОСТЬЮ У ПУБЛИКИ. ХОТЕЛОСЬ БЫ УЗНАТЬ ВАШЕ МНЕНИЕ: КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ПОЧЕМУ РАБОТЫ ДМИТРИЯ ТАК РЕЗОНИРУЮТ С ПУБЛИКОЙ? ЧТО ДЕЛАЕТ ЕГО ТВОРЧЕСТВО ТАКИМ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫМ ДЛЯ ЗРИТЕЛЕЙ, КОТОРЫЕ ПРИХОДЯТ НА ВЫСТАВКИ, И ДАЖЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ СНОВА?
Анна: За 20 лет нашей истории реализовано более 100 выставочных проектов и, безусловно, каждый по-своему особенный. Выставка Дмитрия вызывала феноменальный интерес широкого пласта аудитории. Я думаю, что она побьет все рекорды по посещаемости. На сегодняшний момент прошло свыше 20 тысяч человек. Мы открылись 15 августа, то есть выставка работает почти два месяца. Для сравнения, предыдущие проекты, которые считались самыми посещаемыми за последний год, привлекли меньше зрителей. Выставка Андрея Кузькина — около 7 тысяч посетителей за два месяца, выставка Петра Дьякова — около 5 тысяч за то же время. Здесь же мы достигли 20 тысяч — это невероятно, и это еще не финал.
Думаю, все дело в самом Диме — как в личности, так и в его творчестве. Он был участником волонтерских движений, поддерживающих детей и подростков с непростой судьбой, и то, как он видел мир, многим отзывается. Аудитория на выставке разная: от людей, которые не интересуются современным искусством, до профессионалов — директоров музеев, коллекционеров, искусствоведов. Все они следят за его творчеством.
Таня, как сестра, лучше понимает его характер, но за себя могу сказать, что он умел располагать к себе, не прилагая больших усилий. Он не стремился к популярности в соцсетях, не ставил себе целью собрать миллион подписчиков. Все происходило органично. Люди подписывались, потому что им было интересно наблюдать и быть сопричастными к его жизни и творчеству. В этих работах ощущается общая энергия, и даже если эстетика его фоторабот не всем понятна, для многих она близка и ясна.
Каждый кадр, даже если в нем порой присутствует горечь, все равно несет надежду и любовь. Споры о значении его работ ведутся, у каждого есть свой «Дима», и это лишь подтверждает его талант. В нашем мире сейчас не так много вещей, которые вызывают глубокие чувства, но Дмитрию это удалось.
Татьяна: Вроде как Дима позиционируется как представитель современного искусства. Я не знаю, что это означает как обыватель, который посещает лишь иногда какие-то выставки и мероприятия. Если считать, что современное искусство — это про актуальное актуальным языком, то, как правило, я этот язык не понимаю. Но мне кажется, что как раз Димин язык в этом смысле очень понятен.
Как уже упоминала Анна, люди приходят и через его фотографии обращаются к своему жизненному опыту. Например, на выставке в Москве есть фотография с винтовой лестницей. Когда я ее разместила в телеграм-канале, посвященном Диме, кто-то из читателей написал, что его гоняли именно по этой лестнице на физкультуре. Кто-то вспоминает предметы из детства, а одна моя коллега, которая уехала с Дальнего Востока, сказала, что через фотографии Димы она смогла полюбить родное место. Раньше она ненавидела этот город: многоэтажки и грязь. Но теперь, благодаря его работам, она увидела в этом всем красоту и любовь, что стало для нее терапевтичным моментом принятия части своей жизни.
Мне кажется, язык Димы интуитивно считывается на чувственном уровне, и для этого нет необходимости в каком-либо специальном конструировании. Когда я была в галерее, медиатор заметила, что у людей складываются полярные мнения о его фотографиях. Одни видят в них упадок и мрак, другие — надежду и радость. Это действительно вызывает интересные размышления. В отличие от многих современных произведений искусства, где сложно высказывать какие-либо суждения, за Димиными работами стоит его жизненный опыт, его история, в которых люди узнают свои собственные. Это позволяет каждому зрителю найти свое восприятие, даже если оно негативное.
Анна: В диалогах со знакомыми и коллегами в Петербурге, которые приходили на выставку, я тоже наблюдала, как люди, рефлексируя, переосмысливали свои взгляды на те или иные события своей жизни. Работы Димы помогают многим через проживание разных эмоций, в конечном итоге, найти свою внутреннюю любовь. Каждый проживает свой опыт по разному; кто-то с улыбкой, кто со слезами на глазах, но равнодушным к его творчеству остаться невозможно.
Довольно часто мы окружаем себя материальными ценностями и визуальными образами, забывая о настоящих моментах счастья. Дима ловит такие мгновения: старичка, читающего книгу; людей разных возрастов, которые весело крутятся вокруг нелепого медведя; или подростков, прыгающих от счастья. Счастье — это мгновение, и такие моменты по-настоящему искренние.
Татьяна: Дима не только художник, но и социальный деятель. В свое время, ведя блог в ЖЖ, он много писал об этом, и его аудитория знала его именно по его волонтерской работе. В этом смысле у него есть большой круг людей, которые помнят его из разных периодов жизни: когда он еще не стал, что называется, великим фотографом, когда только начинал как волонтер или даже просто как любитель.
Интерес к разным аспектам его жизни и деятельности, как художественной, так и социальной, для меня очевиден. Дима был сторонником идеи, что искусство не имеет смысла без прикладного применения, без импульса, направленного на помощь или изменение. Он говорил, что искусство само по себе не меняет людей или жизнь — оно должно иметь какую-то прикладную функцию. Это восприятие, возможно, тоже резонирует с восприятием людей, которые видят в нем не просто художника, а достаточно аскетичного человека, который много делал для других.
Мы продолжаем общаться с разными людьми после его смерти и собираем материал для книги о Диме. В процессе интервью выясняются детали, о которых он никогда широко не распространялся, но которые говорят о его участии в жизнях многих людей. Его честность, готовность и смелость ввязываться в сложные ситуации и темы — такие как сиротство и наркомания — вызывают большой интерес к нему как к личности.
КАК ВАМ КАЖЕТСЯ, ПОЛУЧИЛОСЬ ЛИ ВАМ СДЕЛАТЬ ВЫСТАВКУ ТАКОЙ, КАКОЙ ХОТЕЛ ЭТОГО ДМИТРИЙ?
Анна: Это непростой вопрос, потому что мы начинали работу над выставкой с Димой вместе, а открывали ее уже без него. Дима сам не знал, каким он видит свой проект в галерее. Он говорил, что не мыслит в категориях выставочной концепции и мы предложили ему пригласить куратора. Изначально мы думали о том, что развеска на выставке должна быть подобна ленте социальных сетей, которая трансформируется в ленту кинофильма или линию жизни.
После его ухода из жизни на нас легла ответственность — решать, о чем мы будем рассказывать. Это не была ретроспектива, а был кураторский выбор темы проекта и работ внутри него. Мы работали над выставкой после смерти Димы почти полгода, отложив изначальное открытие на несколько месяцев. Я, как командный игрок, очень ценю вклад всех участников, и мнение Тани для меня было критически важным. Она является для меня проводником в попытке лучше понять Диму.
Наше партнерство с галереей Pennlab и включение Владислава Ефимова, как куратора помогло собрать все элементы в единую линию. Конечно, всегда найдутся критики, и это помогает расти. Для меня самое худшее — это безразличие. Здесь его нет, и даже если возникают критические взгляды, это становится толчком для размышлений.
После показа в Петербурге мы рассматриваем возможность проведения выставки в других регионах, а также работаем над каталогом, который объединит две части проекта — в Москве и в Питере.
МНЕ ПОЧЕМУ-ТО КАЖЕТСЯ, ЧТО В РЕГИОНАХ ВЫСТАВКА МОЖЕТ СТАТЬ ДАЖЕ БОЛЕЕ АЖИОТАЖНОЙ — КАК РАЗ ЗА СЧЕТ ТОГО САМОГО ТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО ЭФФЕКТА, О КОТОРОМ ВЫ И ГОВОРИЛИ.
Татьяна: Я думаю, что для того, чтобы этот терапевтический эффект случился, тебе все же надо для начала отказаться от этого места, порвать с ним, чтобы мочь с этой дистанции взглянуть на него как-то иначе. Люди, которые живут в регионах, все-таки, все еще являются частями этих городов, порой они даже герои фотографий Димы. Поэтому, возможно, такого большого интереса и не случится. Хотя у меня нет каких-то фактов или доказательств, которые бы говорили в пользу того или иного мнения. Я очень хочу поехать по всем городам, которые у нас будут в туре. И надеюсь, что все получится, я смогу познакомиться с местами и с людьми, о которых снимал свои истории Дима.
Анна: Знаете, Диме изначально было очень важно показать выставку в разных городах, мы с ним об этом говорили, и поэтому это сейчас важно и для нас. Еще когда Дима был жив, на его работы получали очень разные отзывы, в том числе, и негативные, которые он всегда пропускал через себя. Ведь та среда, которую он снимал, была частью него, он не был сторонним наблюдателем, он завоевывал доверие людей, которых снимал, фиксировал реальность. Просто находился и жил в этом. Поэтому он старался конструктивно отвечать на все комментарии.
Я уже говорила Тане, что нахожу в Диминых работах ту самую безусловную любовь к людям, которую многим из нас так не хватает. И он учит нас этому через свои работы. Надеюсь, у нас получится донести это до зрителей на выставках.
Две части выставки — «Оптика надежды» и «Седьмое небо» — содержат в себе 99 работ, и пока что мы не понимаем, сможем ли показать их все в других городах, ведь каждое пространство имеет свои ограничения. Но совместно с Таней, нашими партнерами, командой галереи и куратором мы найдем оптимальные решения, чтобы максимально раскрыть тему проекта.
ТАТЬЯНА, ВЫ УПОМЯНУЛИ, ЧТО СЕЙЧАС ГОТОВИТСЯ КНИГА О ДМИТРИИ. МОЖЕТЕ ПОДЕЛИТЬСЯ, ЧТО ЭТО БУДЕТ?
Татьяна: Это издание, которое мы решили создать вместе с Шурой Буртиным и Виталием Лейбиным. Они были хорошими приятелями Димы и знали его как человека.
Эта книга задумывается как сборник воспоминаний, но не просто набор рассказов — это скорее исследование и попытка понять, кем Дима был, как он стал таким, каким стал, и какие принципы он пронес через свою жизнь. В ней будет около 90 интервью с людьми из разных периодов его жизни — с детства и юности и до последнего года жизни.
Это попытка осмысления его как личности, ведь даже будучи его родной сестрой, я осознаю, что много чего не знаю о нем, о его решениях и отношении к жизни. Я помню некоторые эпизоды, но многие моменты мне недоступны или просто не запомнились, особенно из тех периодов, когда мы меньше общались.
Книга станет исследованием его феномена. Он действительно был необычным человеком, действовавшим порой на грани человеческих возможностей. То, как он работал и в какие эмоционально истощающие проекты вовлекался, будучи сам зависимым человеком — для меня это что-то невероятное.
Уже есть договоренности с Леонидом Гусевым, который издавал две книги Димы и был издателем его учителя Александра Лапина. Планируем выход книги в его издательстве. Это создаст хорошую связь и преемственность, для меня это важно и я знаю, что для Димы это было бы важно.
Кроме того, к нашему проекту присоединились волонтеры и некоторые другие журналисты, которые берут интервью. Я тоже пробую себя в роли интервьюера. Для меня это новая деятельность, каждое интервью длится по два-три часа — это долгие разговоры.
Я надеюсь, что у всех все будет хорошо, все будут живы и здоровы, и мы сможем закончить книгу… Как выясняется, наша жизнь такая хрупкая, и в любой момент может прекратиться.