Коллекция Ксении Чилингаровой

С ЧЕГО ВСЕ НАЧАЛОСЬ?

С благотворительного аукциона, на котором я купила работу Оли Чернышевой. Тогда на аукционе царил нездоровый ажиотаж, и я поняла, что мне удалось купить что-то реально очень стоящее. И эту работу я действительно очень ценю — одна из моих любимых вещей в коллекции.

ЭТО БЫЛО НА АУКЦИОНЕ COSMOSCOW?

Именно. Я вообще склонна к собирательству: люблю одежду, и даже какие-то предметы покупаю именно в первую очередь для коллекции, а не для того, чтобы носить постоянно. Мода для меня коллекционная история — я к ней отношусь как к искусству. Да, это, скорее департамент дизайна, но это все равно искусство.

КОНЕЧНО, МОДА ПРИШЛА В МУЗЕИ. НО ДАВАЙ СНАЧАЛА ПРО ТВОЮ КОЛЛЕКЦИЮ ИСКУССТВА — КАКИЕ БЫЛИ СЛЕДУЮЩИЕ ШАГИ? ЭТО БЫЛО БОЛЕЕ ОСОЗНАННОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ ИЛИ СНАЧАЛА КАК БЫ ХАОТИЧНОЕ, ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ?

Второе. Я вообще к искусству отношусь эмоционально: чтобы подходить рационально, создавать серьезную коллекцию, нужны большие деньги. И тогда получишь серьезную инвестицию: при мне в один год на Арт Базель продавалось много рисунков Пикассо из его эротической серии, они стоили где-то полмиллиона евро. Ровно через год они уже стоили больше 1 000 000.

ЕЩЕ БЫ.

К сожалению или к счастью, у меня не было таких бюджетов. И я поняла, что мои ресурсы позволяют собирать эмоционально. Я определилась с темой, потому что в коллекции всегда важна тема. Мне всегда было интересно русское искусство, то, что происходит вокруг меня и говорит со мной на одном языке. Мне хотелось как-то поддержать художников, многие из которых — мои друзья. Я стала заниматься фотографией. Это очень интересный вид искусства, недооцененный в России, который мало кто воспринимает серьезно. Все боятся покупать, потому что тираж, потому что фотографии можно посмотреть в Инстаграме. Это мой любимый аргумент.

МНОГИХ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЮТ ПРИСМАТРИВАТЬСЯ К ИСКУССТВУ, ДАЖЕ САМ ФАКТ ТИРАЖА ПУГАЕТ — КАК БУДТО ЭТО НЕ НАСТОЯЩЕЕ ИСКУССТВО.

Как будто они просто плохо знают историю искусства и не помнят, что многие вещи были тиражные. Великие художники одну и ту же картину писали по восемь раз: у Караваджо, например, есть один и тот же сюжет в нескольких вариантах. У скульптуры тоже есть тиражность, и это никого не смущает. Почему это должно смущать в фотографии?

ТЫ СКАЗАЛА, ЧТО У ТЕБЯ МНОГО ДРУЗЕЙ ХУДОЖНИКОВ. КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО? ТЫ СНАЧАЛА БЫЛА ОКРУЖЕНА ХУДОЖНИКАМИ И ПРИСМОТРЕЛАСЬ К ИСКУССТВУ, ИЛИ НАОБОРОТ?

Это вообще как-то так хаотично произошло! Мне кажется, мода и искусство очень связаны между собой, и мы не можем не знать друг друга, не влиять друг на друга. Как художники, фотографы влияют на моду, так и мода влияет на художников, фотографов. Эти пересечения и создают некое сообщество, в котором ты варишься и общаешься. Многие дизайнеры дружат с фотографами. Например, Джонатан Андерсон, который работает последнее время в основном с Юрген Теллером, кто и снимает ему все кампании. Можно даже сказать, что у них сложился полноценный артистический дуэт. Какое количество коллабораций мода и искусство пережили на протяжении истории? И даже раньше, чем Пит Мондриан вдохновил Ив Сен-Лорана: условно, Климт и его орнаменты не могли не повлиять на моду своего времени. И моду мы изучаем по картинам: мы знаем, что в XVIII веке женская обувь была без пятки, чтобы удобно сбрасывать туфельку. И на портретах женщин этой эпохи видим именно такую обувь. Так все и связано.

ЧТО САМОЕ СТРАННОЕ И НЕОБЫЧНОЕ ИЗ ИСКУССТВА У ТЕБЯ В КОЛЛЕКЦИИ?

Наверное, два платья Vereja, которые я приобрела на благотворительном аукционе.

А ТЫ ИХ МОЖЕШЬ НАДЕТЬ? ИЛИ ЭТО ЧИСТО ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА?

Одно другого не отменяет: когда-то могла, но сейчас уже, мне кажется, немножко поправилась и не влезаю в них.

ИНОГДА КОЛЛЕКЦИЯ СНАЧАЛА НАЧИНАЕТСЯ С ЖИВОПИСИ, ПОТОМ ИДЕТ ФОТОГРАФИЯ, А ДАЛЬШЕ УЖЕ ЧЕЛОВЕК ПЕРЕХОДИТ К ТОТАЛЬНОЙ ИНСТАЛЛЯЦИИ, СКУЛЬПТУРАМ. А КАК У ТЕБЯ?

Я ровно этот переход и совершила. И, если бы не сложности, вызванные моментом, то сейчас бы покупала видеоарт. В принципе, я уже была близка к приобретению у Богдана Широкова тотальной инсталляции. Я была к этому готова: когда ты начинаешь разбираться и покупать искусство, то больше ценишь его сложные формы.

А ЧТО БЫ ТЫ ДЕЛАЛА, НАПРИМЕР, С ИНСТАЛЛЯЦИЕЙ?

Отдала бы музею или в галерею. Это, конечно, какая-то музейная история.

А ВИДЕОАРТ БЫ ОСТАВИЛА?

В Рихтере есть прекрасный пример видеоарта, когда ты сидишь перед экраном, и находишься практически перед фонтаном. Видеоарт можно и дома встраивать в интерьеры, но в основном — это тоже музейная история.

А БЫЛО ЛИ ТЕБЕ С КЕМ-ТО ИЗ ХУДОЖНИКОВ, УСЛОВНО, СТРАШНО ИЛИ НЕЛОВКО ПОЗНАКОМИТЬСЯ? ЧАСТО БЫВАЕТ ТАКОЕ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО НЕ ВСЕГДА СТОИТ ОБЩАТЬСЯ С ХУДОЖНИКОМ.

Не всегда. Говорят, у Микеланджело был отвратительный характер. Я не уверена, что хотела бы с ним дружить. А из современников… Мне очень нравится Дима Ребус, у меня есть его работы. Я знаю, что он очень застенчивый, ты хочешь его разговорить, а он как будто не хочет с тобой общаться — это его особенность. Не все художники супер активные с точки зрения коммуникации.

А ДОЛЖНЫ ЛИ ХУДОЖНИКИ УМЕТЬ ПРОДАВАТЬ СЕБЯ — В НАШУ ИНФОРМАЦИОННУЮ ЭПОХУ?

Не люблю, когда про искусство говорят, будто оно кому-то и что-то должно. Продавать — это скорее вопрос не ко мне, не к покупателю, а к продавцу. Легче продавать работы, если твой художник суперзвезда, открывает дверь ногой, заходит, и все его обожают. Намного сложнее, когда художник не хочет ни с кем общаться, забивается в угол и вообще антисоциален. Но это не делает его искусство хуже. Все зависит от того, как он со своим искусством работает: как и все художники, многие не держат дедлайны, а многие очень обязательны.

А ДУМАЛА ЛИ ТЫ ПРОДАВАТЬ ЧТО-ТО ИЗ СВОЕЙ КОЛЛЕКЦИИ? МОЖЕТ БЫТЬ, БЫЛИ КАКИЕ-ТО ЗАПРОСЫ?

Я думала об этом: есть какие-то вещи, которые не представляют собой общую канву, общий скелет коллекции. И я не против была бы что-то из этого продать, чтобы на эти деньги купить что-то другое. Это та ротация, которая должна происходить. Другое дело, что рынок у нас очень сложный, и перепродать искусство на нем непросто. Это как с недвижимостью в России: ты покупаешь жилье и должен понимать, что маловероятно, что заработаешь на этом. Конечно, есть вещи, которые всегда продаются, на звезд всегда есть спрос: для Булатова, например, есть свой рынок.

У ВСЕХ РАЗНЫЕ МНЕНИЯ. КАБАКОВ В КАКОЙ-ТО МОМЕНТ ТОЖЕ В ЦЕНЕ ПАДАЛ.

Падал, но свой рынок у него есть: у Иры Петраковой, которую я очень люблю, его как будто бы нет. Как будто мы до нее пока не доросли. Может быть, потому что художники еще не встроены в международный процесс?

Большая проблема нашего искусства — не все художники имеют возможность выставляться за пределами России. И многие из них не включены в международный процесс по многим причинам, вдаваться в которые не хотелось бы, и от этого много теряют в смысле своей карьеры. Вика Кошелева, допустим, продается не только в России, у нее есть французская галерея, которая ей занимается, и, приобретая ее картину, ты понимаешь, что она вырастет в цене.

НО ТЕБЯ ЖЕ НЕ ОСТАНАВЛИВАЕТ ЭТО? ТЫ ВСЕ РАВНО СОБИРАЕШЬ РУССКОЕ ИСКУССТВО?

Где родился, там и сгодился. А, если серьезно, мне кажется, что это как-то правильно. У меня есть маленький рисунок Кабакова и еще несколько работ, которые можно считать инвестицией, но в остальном — все ребята в моей коллекции очень молодые, и, покупая их, я поддерживаю индустрию и их развитие. Для меня очень важно, чтобы все развивалось, я верю и всегда верила в русское искусство, вклад русских художников в мировую культуру.

Мы много знаем о том, как важны были наши авангардисты, но как будто не помним о более отдаленном прошлом: как иконы в прошлом веке были заново открыты, когда их вывезли после революции в Америку, как на многих они там повлияли — в том числе и на Ротко. Поэтому я верю в потенциал нашего молодого искусства.

ПОКУПАЕШЬ ЛИ ТЫ КАКИЕ-ТО РАБОТЫ ХУДОЖНИКОВ ЧИСТО ДЛЯ ПОДДЕРЖКИ?

Да, очень часто. На Blazar я часто покупаю, чтобы поддержать этот сегмент — одну работу, например, за 15 000 рублей я купила, чтобы дать стимул художнику работать дальше.

А КАКИЕ У ТЕБЯ ПЛАНЫ ИЛИ МЕЧТЫ ПО РАЗВИТИЮ КОЛЛЕКЦИИ?

Не знаю. Мне бы очень хотелось верить, что она будет дальше развиваться. Мне очень нравится то, что делал в свое время «Гараж» с хабами для художников, и мне бы хотелось развивать фотографию в этом ключе: помогать этой индустрии и влиять на нее. Любой журнал, посвященный искусству и фотографии в моде — это как раз такая шпаргалка для людей, кто любит искусство, тейбл бук, который помогает погрузиться в то, что происходит. И не только в России. На постсоветском пространстве и в мире вообще. Мне бы хотелось сейчас поддержать художников, но пока что я до конца не понимаю как. Покупать работы сейчас я не очень готова эмоционально, да и деньги хочется поберечь — неизвестно, что будет дальше. Но очень хочется что-то сделать.

Я всегда хотела, чтобы мой журнал был международным изданием по одной простой причине: чтобы художник, представленный в классной французской галерее, был напечатан рядом с человеком, который жил или вырос на постсоветском пространстве. И, таким образом, эта галерея, получив как бы журнал с работами своего художника, познакомится с нашими художниками, и так они включатся в общий международный процесс. Это одна из причин, по которой у нас есть дистрибуция в Париже.

А КАК ТЫ ОТНОСИШЬСЯ К ДИДЖИТАЛ ИСКУССТВУ?

Я понимаю, что этот мир существует, но пока у меня есть легкий страх этого медиа. Хотя я догадываюсь, что для поколения 17-18 летних — это уже новая реальность.

Я БЫ СКАЗАЛ, ЧТО ЭТО ВОПРОС В ПРИНЦИПЕ К НАШЕМУ ОБЩЕСТВУ. ПОЧЕМУ ОНО НЕ ОЧЕНЬ ЛЮБИТ СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО? БОИТСЯ, ЧТО НЕ РАЗБЕРЕТСЯ. А ТЫ УЖЕ СМОГЛА.

Безусловно. Я подобралась к видеоарту. Мне очень нравится видеоарт. Но я побаиваюсь — самой нырять в это сложно, и было бы здорово, если бы у меня появился тренер, инструктор, куратор, который меня к этому подвел.

КОГДА Я ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО ПОШЕЛ В JULIA STOSCHEK COLLECTION СМОТРЕТЬ КОЛЛЕКЦИЮ ВИДЕОАРТА, Я ПОЙМАЛ СЕБЯ НА МЫСЛИ, ЧТО, ПОСМОТРЕВ ПОЛОВИНУ, УЖЕ УСТАЛ.

Это нормально: не погруженный в историю искусства человек, приходящий в Лувр, часто ломается от того количества информации, которое транслирует каждая работа. Для этого и нужны проводники, кураторы. У Нео был Морфеус, который его подготовил. Так и с видеоартом: неподготовленному человеку, не изучающему глубоко искусство, не дошедшему до XX века, не понимающего процессов, которые тогда происходили, это все, конечно, кажется какой-то ерундой, мультиками, адски занудными какими-то видеокартинками. Что тут скажешь — с кино было то же самое, оно долго существовало как не совсем искусство, многие относились к нему скептически. А все же есть шедевры: не зря фильм часто называют картиной.

ЧТО ПОСЛЕДНЕЕ ТЫ КУПИЛА?

Мне кажется, Петракову.

А ЧТО САМОЕ НЕОБЫЧНОЕ?

У меня еще есть как бы собака Павлова — то есть, на самом деле, Титова, но я называю ее собака Павлова. Очень прикольная, зеленая. Смешно, что к ней люди по-разному относятся, кому-то она нравится, кто-то переставляет ее из угла, чтобы она на них не смотрела. Моя собака на нее лает периодически.

ТО ЕСТЬ ИСКУССТВО ЖИВЕТ?

Конечно. Самые недорогие — это работы, которые я купила на Блазаре, даже не помню чьи, пусть простят меня авторы, но это очень милые вещи.

ТЫ НЕ КАТАЛОГИЗИРУЕШЬ РАБОТЫ?

Это большой промах: то, о чем я все время думаю и говорю. Аня Дюльгерова все время мне говорила, что этим надо заняться, а я откладываю на потом.

МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ ПОСОВЕТОВАТЬ НЕСКОЛЬКО НАЧИНАЮЩИХ МОЛОДЫХ ХУДОЖНИКОВ? НА КОГО БЫ ТЫ ХОТЕЛА ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ?

Мне нравится сочетание нескольких видов искусств в одном. Как у Саши Гордеева: сочетаются стихи и живопись с визуальным рядом. Это очень любопытно. Я бы обратила внимание на каких-то фотографов типа Богдана Широкова, который, в принципе, уже достаточно известен. Или Полина Рукавичная — прекрасная молодая фотограф, у которой, на мой взгляд, есть большой потенциал. Что касается живописи, недооцененный на мой взгляд художник — это Света Викерс. Ее работа — одна из самых любимых у меня в коллекции.