«Это такой немного mindfuck». Рия Кебурия и Лидия Русскова-Хасая о новой выставке UNFOLDING

ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО ХОТЕЛИ СОЗДАТЬ В РЕЗИДЕНЦИИ НЕКИЙ SAFE SPACE. РАБОТА ЛИДИИ КАК РАЗ ТОЖЕ ПРО ЭТО. МОЖЕТЕ РАССКАЗАТЬ, О ЧЕМ ЭТА РАБОТА ПРЕЖДЕ ВСЕГО ДЛЯ ВАС?

Лидия Русскова-Хасая: Для меня важно не навязывать то, что я хотела сказать как художник, чтобы зритель не воспринимал это через призму моего видения, чтобы у него была возможность для генерации своих идей. Хотелось создать пространство, которое какое-то время сможет оторвать человека от бесконечного информационного поля, погрузить в себя и провести время с комфортом. Моя идея куба была в том, чтобы человек мог зайти туда и сделать что угодно, что ему приятно делать в моменте. Посидеть в небе, ощутить себя в том, что не складывается в голове, потому что небо повсюду: и на полу, и на потолке. Это такой немного mindfuck: когда Рия зашла туда, то сказала, что у нее закружилась голова. Это даже физическая реакция на пространство, что очень классно.

Рия Кебурия: Я никогда не вмешиваюсь в креативный процесс художника и смотрю на созданное произведение искусства уже на этапе монтажа. И я очень обрадовалась этой медитативной теме, потому что акцент всего нашего пространства сделан на отдыхе. Мы стремимся к тому, чтобы художники могли выехать из города, рутины и уйти в некий ретрит. Фонд находится в Кахетии, вокруг большие степи и луга, большое небо — и оно постоянно разное, с яркими закатами и рассветами. Небо, которое отражено в работе Лидии, как раз совпало с нашей тематикой и атмосферой Кахетии.

КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ТАКОЕ ИСКУССТВО И СОЗДАНИЕ SAFE SPACE СЕЙЧАС АКТУАЛЬНО, УЧИТЫВАЯ ОБЩУЮ МИРОВУЮ КАТАСТРОФУ? И ВООБЩЕ ИСКУССТВО МОЖЕТ ИСЦЕЛИТЬ ЛЮДЕЙ?

Рия Кебурия: Я считаю, что искусство — главный целитель. Я даже видела множество примеров: художники и просто люди с ментальными проблемами видят в искусстве спасение и тянутся к нему. Это не слова, брошенные на ветер, это стойкое убеждение.

Лидия Русскова-Хасая: Я думаю, что 100%. Это может быть целительно как для одного человека, так и для группы людей. Я помню, как увидела “Гернику” Пикассо в Мадриде и получила такую мощную эмоцию, что мне захотелось разделить этот опыт с кем-то, кто мне близок. Я много работаю со светом и планирую работать со звуком, потому что это все может оказать позитивное влияние на человека и его самоощущение. Хочется поле объекта искусства перенести в поле ощущения, хоть это и звучит эфемерно.

Классно, когда в пространстве города есть паблик-арт, он помогает переосмыслить место и дать ему новое прочтение, учитывая его исторический облик. Мне очень интересен ленд-арт, как раз у Рии в фонде есть скульптурный парк, что для художников невероятная возможность. Кажется, это довольно уникальная история в мире, потому что многие приобщаются к искусству через подобный подход. Да и вообще сочетание искусства со стихиями, с небом, со светом — очень мощное средство выражения. Это то самое safe space, куда человек может прийти и поменять оптику видения окружающего мира. Такие художники, как Джеймс Таррелл, наши проводники в мир того, как из объекта можно при желании создать эмоцию и ощущение.

Я еще вспомнила про важность ощущений, которые может вызвать искусство. Например, Марк Ротко — его работы я увидела в 14 лет в музее Вашингтона и невероятная сила цвета произвела мощное впечатление.

РИЯ, КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧЕМ ОТЛИЧАЕТСЯ ВАША РЕЗИДЕНЦИЯ ОТ ДРУГИХ? КАКОЕ У НЕЕ ПРЕИМУЩЕСТВО.

Рия Кебурия: Очень сложно говорить про себя. Резиденций в Грузии — не так много, но они все очень разные. Например, арт-вилла Гарикула, которая по формату нечто другое и очень дикое. Одно дело, когда художник ищет личный комфорт — у него может быть свой номер, трехразовое питание и есть грантовые сопровождения, к которому можно обратиться, а другое — некий wild space. Я не могу сказать, что лучше или хуже, это совершенно разные вещи. Кто-то наоборот жаждет ярких ощущений и адреналина. Мы же больше про комфорт и чтобы все было в одном месте и доступно резидентам.

ЧЕМ, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ОТЛИЧАЕТСЯ АРТ-СЦЕНА В ГРУЗИИ ОТ ВСЕГО МИРА?

Рия Кебурия: Я, конечно, путешествовала максимально много, но в последнее время уделяю время в основном резиденции. Меня это очень радует, потому что чем больше я работаю над ней, тем больше интернациональных дорог открывается перед нами. Сейчас у нас есть международное сотрудничество, которое позволяет грузинским художникам ездить в партнерские резиденции в другие страны. Мы совсем недавно построили эти мосты и это стало глобальной вещью, которая нужна нам как маленькой стране, в которой мало развития. Даже арт-институций не особо много, поэтому в Грузии есть чувство клаустрофобии из-за тесноты и того, что все друг друга знают.

Лидия Русскова-Хасая: Ощущение, что сейчас в Грузии очень активно развивается сцена современного искусства — и бизнес, и институциональная история. Это не может не радовать. Я думаю, в скором времени тут может появиться хорошо развитый арт-рынок.

ИНТЕРЕСНО, ЧТО В РЕЗИДЕНЦИИ RIA KEBURIA ПОЯВИЛАСЬ ОТДЕЛЬНО ПРОГРАММА ДЛЯ ХУДОЖНИКОВ И ХУДОЖНИЦ, КОТОРЫЕ ВЫНУЖДЕННО ПОКИНУЛИ РОССИЮ И БЕЛАРУСЬ. КАЖЕТСЯ, ТАКАЯ ПРОГРАММА ЕДИНСТВЕННАЯ В СВОЕМ РОДЕ ДЛЯ ГРУЗИИ. МОЖЕТЕ ПОДЕЛИТЬСЯ, КАК ОНА ПОЯВИЛАСЬ И ПОЧЕМУ ВЫ РЕШИЛИ ЕЕ ЗАПУСТИТЬ?

Рия Кебурия: Они появились по своей воле — нас нашли две грантовые программы: Artists in Exile и Artist at Risk. Они принадлежат разным фондам и кураторам, которые продвигают эти идеи и нацелены на то, чтобы находить художников, которые попали в зоны риска, и давать им возможность совершить путешествие на лечебный ретрит в резиденцию. Я считаю, это очень благодарное дело. Многие художники и художницы высказались против (здесь было слово, запрещенное в РФ) и их начали преследовать, что повлекло за собой вечное состояние побега. Я поняла, что резиденция для таких артистов — способ просто выехать и отойти от этого мира и места, чтобы психологически отдохнуть.

Лидия Русскова-Хасая: При общении с художниками в резиденции было крайне приятно слышать, что они благодарно относятся к проекту, спокойны и в восторге от времени, проведенного здесь.

КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧЕМ ХОРОШЕЕ ИСКУССТВО ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ПЛОХОГО?

Рия Кебурия: Я думаю, это зависит от человека и его интерпретации. В первую очередь, это дело вкуса. Опять же, without bad taste there is no good taste. Это даже зависит от психотипа человека: если арт близок к человеку, то он считает его хорошим.

Лидия Русскова-Хасая: Насчет хорошего и плохого искусства — я ничего не буду говорить, потому что я не критик, а художник. Классно, когда это честное, искреннее высказывание и оно соответствует тебе. Через свое искусство ты должен транслировать свои ценности. Я так это чувствую.

Я ЗНАЮ, ЧТО У ВАС БЫЛ ОПЫТ ОБУЧЕНИЯ ЗА РУБЕЖОМ. НА ЧТО ЭТО ВЛИЯЕТ И ПОМОГАЕТ ЛИ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ?

Лидия Русскова-Хасая: На меня это оказало гигантское влияние, я много лет жила на Манхэттене и в Бруклине. Когда я училась в школе Upstate New York, там была преподавательница по visual arts, которая впервые показала, что такое концептуальное искусство и как через концепцию выражать свои идеи. Я ей очень благодарна. Даже просто иметь доступ к выставкам и коллекциям такого уровня, которые есть в Нью-Йорке, — это большая удача и возможность. Там довольно дорогие билеты в музеи, но я помню, что часто ездила в Metropolitan museum на бесплатные экскурсии, которые водили историки искусства. Это был мой досуг и часть образования.

Ну, и, конечно же, открытия! Каждые выходные миллион галерей, куда можно пойти и изучить, как работает арт-индустрия. В Америке ты видишь свободу проявления, смелость в искусстве и личности художника. Я работала ассистентом художника в мастерских, жила в Гарлеме у семьи, чья племянница была художником и писала очень честные портреты меньшинств. Это визуально производило на меня большое впечатление. Обучение в США было крутой возможностью, и я надеюсь, что в искусстве я показываю плоды этого.

НЕТ ПЛАНОВ ВЕРНУТЬСЯ ТУДА И ПОРАБОТАТЬ?

Лидия Русскова-Хасая: Конкретного плана нет, но есть намерение. Я специально ездила на Art Basel, чтобы найти какие-то контакты. Очень хочется показать искусство там и быть частью глобального комьюнити. Это касается не только Америки, но и всего мира. Например, сейчас в Мексике — тоже невероятное скопление талантов. Конечно, есть желание делать свою международную карьеру, и мы работаем над этим всей командой.

КАК ВАМ КАЖЕТСЯ, ДОСТИГНУТ ЛИ ТОТ ЭФФЕКТ ОТ РАБОТЫ, КОТОРЫЙ ИЗНАЧАЛЬНО ЗАКЛАДЫВАЛСЯ? ОПРАВДАЛИСЬ ЛИ ВАШИ ОЖИДАНИЯ?

Рия Кебурия: Я приехала посмотреть выставку одна, чтобы мне никто не мешал. Когда я зашла в куб, то поняла, что сама концепция себя оправдала — получилось невесомое пространство. Панорамный момент выстраивания стен сработал. Конечно, Лида очень много нервничала и работала над этим, но, в итоге, я очень обрадовалась, что все вышло, как надо. Заходя внутрь, чувствуешь себя изолированным и при этом обретаешь невесомость, наверное, из-за того, что весь паттерн вокруг одинаковый. Действительно, чуть-чуть кружится голова и кажется, что сейчас упадешь, потому что не понимаешь, откуда идет сила притяжения. Я была рада, что у Лиды все получилось, потому что она хотела сделать интерактивный объект, который может что-то сделать с людьми.

Лидия Русскова-Хасая: Для меня было классным открытием, что люди хотели делиться своими впечатлениями. Самое важное для меня то, что эта выставка вызвала у людей желание высказаться и поразмышлять. Наверное, это говорит о том, что я выполнила то, что хотела и даже больше. Я теперь лучше знаю, как использовать свет и масштабы.