Где создается красота: мастерская Александры Паперно

ДАВНО У ВАС ЭТА МАСТЕРСКАЯ? КАК ВЫ НАШЛИ ЭТО МЕСТО?

Десять лет. Это дореволюционный дом страхового общества «Жизнь», на картах это здание может обозначаться под тремя адресами: Милютинский, 11; Сретенский, 4 и Малая Лубянка, 16. В надстроенных после революции пятом и шестом этажах располагалось Российское телеграфное агентство «Окна РОСТа». В 1960-м был капремонт, часть помещений была превращена в квартиры, часть — в конторы. Моя мастерская занимает часть пятого этажа.

Для меня эта мастерская — мой персональный Рай. Вообще, занимаясь крупномасштабной живописью, невероятная удача иметь стабильную мастерскую. Живопись связана с огромным количеством вещей, которые нужны для ее производства. Мне очень нравится это пространство с тремя окнами, все предыдущие мои мастерские были на 1-2 этажах, довольно темные. Помню, когда я делала первую свою в жизни выставку и приехала машина за работами, я как вкопанная стояла во дворе и впервые смотрела на них при дневном свете, пока их носили: мастерская тогда размещалась на первом этаже и я работала только при электрическом свете. А здесь — просто немыслимое для Москвы количество света.

Здесь полно книжек, альбомов, материалы, картотечные шкафы для графики. А на противоположной стене стоят холсты в специальной конструкции из натянутых струн — они помещаются очень компактно и не давят на друга.

КАК У ВАС ДЕНЬ ПРОХОДИТ? В ИНТЕРВЬЮ ИЗДАНИЮ RUSSIAN ART FOCUS ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО ОЧЕНЬ КЛАССНО ДАВАТЬ СЕБЕ ВРЕМЯ НА НИЧЕГО НЕ ДЕЛАНИЕ ТОЖЕ. И Я ПОДУМАЛА, КАК МАЛО МЫ ЭТОМУ УДЕЛЯЕМ ВНИМАНИЯ.

Да, это конечно же очень важно. Тем не менее, для меня это не всегда доступная роскошь — я стала режимным человеком с тех пор, как появились дети. И до сих пор пока что к этому привыкаю, хотя старшему сыну уже 11 лет. Я прихожу сюда утром и ухожу вечером пять дней в неделю. Очень сложно себя заставить не думать о том, что ты ограничен во времени, сколько бы времени у тебя не было, и спокойно что-то делать и чего-то не делать.

А ОГРОМНУЮ КОЛОННУ, СОБИРАВШУЮ ВМЕСТЕ ВАШУ ВЫСТАВКУ В МУАРЕ, ВЫ ТОЖЕ СОЗДАВАЛИ В ЭТОМ ПРОСТРАНСТВЕ?

Что вы, она в полтора раза выше потолков в мастерской. Колонну мы рассчитывали вместе с друзьями-архитекторами Олей Фоминой и Федей Дубинниковым. У меня нет нужного образования, чтобы самой рассчитать центр тяжести застывшей в падении колонны. А потом ее строил Максим Дьяченко, который занимались застройкой выставки, а это было совсем непросто, так как флигель «Руина» — памятник архитектуры, в который нельзя совершать никакое вмешательство, даже вешать этикетки на стену. Поэтому придумали очень красивые пюпитры с подписями, которые теперь стоят здесь — жалко выбрасывать, а хранить их больше негде.

А ВЫ ПЕРЕСМАТРИВАЕТЕ СВОИ СТАРЫЕ РАБОТЫ? КАЖЕТСЯ, ЧТО ЕСЛИ БЫ Я ЖИЛА И РАБОТАЛА В ТАКОМ ПРОСТРАНСТВЕ, МЕНЯ БЫ ЧАСТО ОХВАТЫВАЛА НОСТАЛЬГИЯ.

Я очень медленно работаю, немного произвожу каждый год, и часть все-таки продается. Поэтому у меня не так много собственных работ. Но это отчасти замечательно, потому что я склонна их перекрашивать. Когда появляется идея, хочется поскорее что-то попробовать сделать, и если нет готового холста — начинаешь сразу искать старую работу, которую не жаль закрасить. Поэтому лучше, чтобы старых работ не было. И потом все-таки, чтобы рассмотреть работу, нужно много пустого пространства, его тут нет. Поэтому я тут люблю работать, а смотреть — не очень.

ХОТЕЛОСЬ БЫ ВАМ МАСТЕРСКУЮ БОЛЬШЕ?

С одной стороны, иметь большую мастерскую было бы очень удобно — конечно, я уже не очень хорошо здесь помещаюсь. Но, при этом, мне очень тяжело переезжать, у меня много времени занимает настройка на пространство, поэтому мне лучше оставаться здесь.

ВАШУ МАСТЕРСКУЮ УКРАШАЕТ ОГРОМНОЕ КОЛИЧЕСТВО МАЛЕНЬКИХ ЗАМЕТОК, МАЛЕНЬКИХ ЭСКИЗОВ БУДУЩИХ БОЛЬШИХ РАБОТ…

Да, их всегда много, особенно когда ты делаешь выставку и создаешь не отдельные картины, а общую картину выставки. Заметки и визуальные референсы помогают работать. Еще у меня очень много книжечек, куда я все записываю и зарисовываю.

КАК У ВАС ВООБЩЕ УСТРОЕНА РАБОТА? ВЫ, ДОПУСТИМ, МЕСЯЦ ДУМАЕТЕ, МЕСЯЦ ПИШЕТЕ ЗАМЕТКИ, А ПОТОМ ДВА ДНЯ ПИШЕТЕ КАРТИНЫ. ВОТ В ЭТОЙ РЕЗИДЕНЦИИ В АРХЫЗЕ, НАПРИМЕР, СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ ВЫ ДУМАЛИ, А СКОЛЬКО ПИСАЛИ?

Все, конечно, перемешано. Я придумываю одни работы, когда рисую другие — не могу просто сесть и придумать. Когда Симон Мраз хотел сделать выставку, он мне позвонил, рассказал про обсерваторию в Нижнем Архызе, про то, как там все выглядит, в том числе рассказал про аланские церкви, в одной из которых в итоге я выставлялась. У меня были ранние работы с картами звездного неба, и Симон хотел там их показать. Но они уже все были в разных коллекциях — и нужно было собирать, это сложно. Тогда я предложила придумать новую работу и села перечитывать историю созвездий. И практически сразу случайно наткнулась на эту странную историю с отмененными созвездиями. И, собственно, практически сразу придумалась работа, в тот же день. А когда что-то уже придумывается, естественно, очень хочется сразу начать рисовать. Я сразу начала делать зарисовки на бумаге, а потом уже, спустя, наверное, пару месяцев, Симон повез меня и остальных художников, которые участвовали в этой выставке, в обсерваторию. И тогда я увидела аланскую церковь, без окон и без дверей. Бумажные работы в руинах церкви выставить было бы невозможно и специально перед выставкой я сделала специальную версию — на деревянных планшетах.

РУИНЫ ВАМ ВСЕГДА НРАВИЛИСЬ?

Да, наверное. Я знала работы Саши Бродского — он жил в Америке какое-то время, когда я училась в школе в Нью-Йорке, была на его выставках, его офорты висели у друзей родителей. Но делать выставку о руинах я не собиралась. Вообще, я искала совсем противоположенное пространство для своих «Отмененных созвездий», нейтральный белый куб, ведь они уже были в руине аланской церкви, да и вообще у меня довольно много было выставок во всяких странных пространствах. Но когда Лиза Лихахачева предложила мне огромную трехэтажную руину — максимально не нейтральную, максимально живописную, в которой содержится множество смыслов, это место я решила сделать центром выставки. Руина как пространство и руина как идея. И так появилось название выставки — «Любовь к себе среди руин».

В КАКОМ САМОМ СТРАННОМ ПРОСТРАНСТВЕ ВЫ ПОКАЗЫВАЛИ ВЫСТАВКИ?

Наверное, это как раз была аланская церковь Х века в Специальной астрофизической обсерватории РАН в Нижнем Архызе.

ВЫ С ВАШИМИ КОЛЛЕКЦИОНЕРАМИ ДРУЖИТЕ? МЫ ЗНАЕМ ТОЛЬКО ПРО НАСТЮ РЯБЦОВУ.

Наши с Настей мамы близко дружат с первого класса, но мы только один раз виделись в детстве, а взрослыми познакомились заново. Вообще, со многими дружу — приятно, когда человек покупает твою работу и это становится поводом для знакомства и дальнейшего общения.

А САМИ СОБИРАЕТЕ ИСКУССТВО ДРУГИХ ХУДОЖНИКОВ?

Я себе никогда не разрешала собирать. Я человек азартный, и если начну, то уже не остановлюсь. Так что, работы некоторых любимых художников у меня есть, но это всегда какие-то случайные истории. В некоторых случаях это подарки, иногда я покупала работы, когда другу это было полезно, а я могла себе это позволить, но не для того, чтобы составить коллекцию.

НАД ЧЕМ ВЫ СЕЙЧАС РАБОТАЕТЕ?

Последние года полтора мы работали вместе с моей подругой Светой Шуваевой над выставкой, которую собирались делать в Коломне. В карантин мы с моим мужем Михаилом Котоминым нашли очень старый дом в Коломне и загорелись идеей поселиться в центре старого города. Купили этот дом и стали его реставрировать. Это был 2020 год, разгар карантина, а Свете понадобилась мастерская, и я просто так в разговоре предложила поехать с нами в Коломну, и она неожиданно взяла и поехала к моей радости. И в результате придумали и стали делать выставку под названием «Домик на ножках». Для нас это и модернистские дома на ножках, и домик Бабы-Яги как символ лиминального пространства, переходного из одного мира в другой, из реальности в сказку, из жизни в не-жизнь, и так далее.

КАК ВООБЩЕ НЕ УНЫВАТЬ СЕЙЧАС И НЕ ОПУСКАТЬ РУКИ, КОГДА КАЖЕТСЯ, ЧТО СТРОИТЬ ПЛАНЫ — БЕССМЫСЛЕННОЕ ЗАНЯТИЕ?

Нужно учиться не строить планы. Это во-первых. Во-вторых, в любой ситуации, помогает общение с близкими духом людьми и вообще с людьми. Ну и работа тоже, когда есть настроение и что-то получается, то помогает.

В КОНЦЕ ПОПРОШУ ВАС ПОСОВЕТОВАТЬ КАКУЮ-НИБУДЬ КНИГУ, ВДОХНОВИВШУЮ ВАС В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ — И КОТОРАЯ МОГЛА БЫ ВДОХНОВИТЬ КОГО-ТО ЕЩЕ.

В Коломне есть удивительный музей Органической культуры (МОК). Он расположился в кремле, у стен Ново-Голутвин монастыря, в старом деревянном доме с ажурными наличниками. «Органика» — термин Матюшина. Внутри музея — картины, выкрасы, банки с пигментами из Матюшинской мастерской, «Звукоцвет», коряги, реконструкции музыкальных инструментов, много работ Стерлигова, есть современные художники, много книг. Под впечатлением от музея я купила небольшой сборник Стерлигова «Белый гром зимы», в нем его письма возлюбленной Ирине Потаповой 1939-1943 гг., стихи, рисунки.

Впервые работы Стерлигова мне показала Катя Иноземцева в середине 2000-х, когда она работала в галерее Проун — там была запомнившаяся мне навсегда выставка раннего цикла рисунков, посвященного цирку — с человеками–крестами, летающими под куполом акробатами. В этом сборнике есть, в том числе, Катино эссе про любовные письма художника написанные с фронта в блокадный Ленинград, полные, как она пишет, «той подлинной поэзии, что добивает до предельных глубин мира, до самого дна, вызывает к жизни дух, открывая его тому, кто пережил опыт смерти и распада».