Где создается красота: в мастерской Razumno

РАССКАЖИТЕ О ПРОСТРАНСТВЕ, В КОТОРОМ МЫ СЕЙЧАС НАХОДИМСЯ?

Это мастерская, которая принадлежит нашему финансовому партнеру Сергею. Изначально тут было производство одежды, позже была запущена обувная мастерская, где теперь трудятся мои родители и наша команда. Здание немного напоминает те, в которых размещаются Леруа или Ашан, но только пониже; за стенкой делают противогазы и другую защитную пожарную технику.

У нас есть склад с колодками и кожей, есть раскройный участок, где кожа раскраивается на детали. Дальше они сшиваются на заготовочном участке. У каждого мастера есть свое рабочее пространство: место, стол и инструменты, которые он любит. Например, на заготовочном участке у моей мамы есть молоток, нож и ножницы, которым больше 30 лет. Я с детства помню инструменты, которыми мама работает. Мне здесь очень уютно, потому что это не поточное производство. Мы автоматизируем некоторые процессы, чтобы выдавать большие объемы, потому что мы растем от года в год в денежных и товарных оборотах.

Сейчас срок изготовления пары обуви занимает около двух недель. Мы не держим много готовых пар на складе, а предпочитаем работать по предзаказу: если у нас нет размера или цвета, который человек хочет, то он размещает заказ, а через две недели получает нужную пару. В этом году мы подсчитали, что 60% проданных пар были готовыми, а 40% мы сделали на заказ. Это классный показатель, что люди нам доверяют.

ВАШИ РОДИТЕЛИ ВСЮ ЖИЗНЬ ЗАНИМАЛИСЬ ОБУВЬЮ, НО ВЫ СНАЧАЛА ПОШЛИ В ДРУГУЮ СФЕРУ: ДОЛГО РАБОТАЛИ ФОТОГРАФОМ, ФОТОРЕДАКТОРОМ И ПРОДЮСЕРОМ СЪЕМOK. ДУМАЛИ ЛИ ВЫ, ЧТО КОГДА-НИБУДЬ ВЕРНЕТЕСЬ К КОРНЯМ, ЧТО У ВАС БУДЕТ СВОЙ БРЕНД?

Вспомнила историю из 2011 года. Я принадлежу к третьему поколению моей семьи, родившемуся в Центральной Азии. В университет я поступила на программу вроде «Исследования операций в экономике», но быстро выяснилось, что мне это совсем не интересно. Тогда я увлеклась фотографией, начала зарабатывать и параллельно ходила на бесплатные курсы итальянского языка, где раз в год можно было попасть на собеседование с консулом: того, кто проходил интервью, на три месяца отправляли в Италию бесплатно учиться. Готовясь к разговору с консулом, я придумала историю, что хочу продолжить дело своих родителей-обувщиков, хотя в тот момент мне этого не хотелось. Мне казалось, что так я точно получу этот грант. В итоге, сама себе напророчила Razumno.

КАК В ИТОГЕ ПРОШЛИ ТРИ МЕСЯЦА В ИТАЛИИ?

Прекрасно, после возвращения я сразу бросила Британку — поняла, что мне на данном этапе это не нужно. Тогда год на вечернем отделении стоил 240 тысяч рублей: я работала, чтобы оплачивать учебу, где был токсичный преподаватель, которому я даже не пыталась дать отпор. Я приехала из маленького города в Кыргызстане, у меня появились комплексы, я перестала снимать. Начала думать, что зря пошла учиться туда, где ничего не могу делать; критика меня сковывала, а не раскрывала. Я приняла решение, что работа мне дает больше нетворкинга, знакомств и насмотренности, чем учеба, и ушла.

ВЫ РАССКАЗЫВАЛИ, ЧТО ОДНАЖДЫ ЗАХОТЕЛИ КУПИТЬ КЛАССИЧЕСКУЮ МОДЕЛЬ ЛОФЕРОВ GUCCI 1953 HORSEBIT, НО ОТЕЦ ПРЕДЛОЖИЛ ВАМ СДЕЛАТЬ ИХ СВОИМИ РУКАМИ. РАССКАЖИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ТАК И ВОЗНИК БРЕНД RAZUMNO?

На самом деле, я захотела купить обувь на кожаной подошве. Выбирала из люксовых брендов, потому что именно на кожаной подошве в мидл-сегменте ничего найти не получится — это все будет резина. А я работала с люксовым товаром и хотела классно одеваться, но на мою зарплату купить что-то из люкса было сложно.

Классические лоферы — это, по-моему, хорсбиты. Их можно было купить за 60 тысяч рублей. Обычно я делюсь с папой размышлениями о своих будущих покупках, поэтому пошла к нему и сказала, что хочу что-то на кожаной подошве, и есть вариант хорсбитов. Он мне ответил, что себестоимость этой пары в три раза меньше, что Gucci не совпадают с моим стилем и отношением к вещам. Я не люблю переплачивать за маркетинговый пузырь, который сопровождает сегодня почти каждую покупку: не хочу платить за кампейны, за шампанское для журналистов и подарки для Conde Nast. У меня был опыт работы в медиа, поэтому я понимаю, как это работает: сам продукт стоит 20% от той цены, за которую продается. Мне кажется, что у любой девушки и парня должна быть возможность купить качественное, не переплачивая. Мир перевернулся с ног на голову, нам остается потреблять только ширпотреб, потому что за натуральные материалы нужно в несколько раз переплачивать. Это несправедливо, и наша миссия — сделать качество доступным.

Ситуация с лоферами Gucci дала мне понять, какое у меня отношение к моде: вещи должны служить нам и быть доступны для нас, а не наоборот. Это и остается миссией Razumno по сей день.

БЫЛИ ЛИ У ВАС ПОХОЖИЕ ИСТОРИИ ВДОХНОВЕНИЯ ПАРОЙ ОБУВИ ИЛИ ПРЕДМЕТОМ ОДЕЖДЫ, КАК СЛУЧИЛОСЬ С ЛОФЕРАМИ GUCCI?

Такая история была с моделью Mary Jane от The Row. Я об этом делала сторителлинг на своей личной странице в Instagram (прим. ред — Meta Platforms Inc. запрещено на территории России). Папа увидел эту модель и сказал, что это крутая вещь, и нам нужно научиться делать так же. Сначала я ответила, что мы не будем ни за кем повторять, но он мне объяснил: если мы сможем сделать такую модель, то технологически вырастем, потому что она сложная — цельнокройная, с непростым запряжником, с кантом, который идет по краю, не просто под обрезку, а с конструкционными особенностями. Они сделаны из очень мягкой кожи. Поэтому они столько стоят.

Мы с папой сходили в ЦУМ, он их подержал в руках, и начали делать. По итогу могу сказать, что у The Row очень качественно сделана подошва, там крутой каблук, но мы смогли улучшить запряжник — он у нас чище и красивее сделан. Самое главное — мы не ухудшили качество, а сделали его доступнее для покупателя.

Десять лет назад родители создавали эскизы и макеты собственных моделей, некоторые из них реализовали. Я составила из этого коллекцию, а недавно достала плетеные туфли, которые как раз они сделали, и выложила в Instagram (прим. ред — Meta Platforms Inc. запрещено на территории России). Мне сразу начали писать, что это надо делать для Razumno. Но это не Bottega Veneta, это мама с папой придумали модель еще несколько лет назад, когда у них ничего похожего не было, а родители про этот бренд даже не знали. Это наш собственный дизайн, разработка моих родителей, мы не брали за образец модель Bottega — они плетут эти ленты совсем по-другому.

В ОДНОМ ИЗ ИНТЕРВЬЮ ВЫ УПОМИНАЛИ МУЗЕЙ В КИРОВЕ С НЕВЕРОЯТНОЙ КОЛЛЕКЦИЕЙ ОБУВИ. РАССКАЖИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ПРО НЕГО ПОДРОБНЕЕ.

Киров — бывшая обувная столица Российской империи и России. Петр I отправил туда итальянцев, которые учили местных шить обувь, после чего в городе появились обувные гильдии. Про краеведческий музей в Кирове никто толком не знает. Я была в шоке, когда оказалась там, потому что у них в экспозиции есть обувь 16-ого века. И чем старше экспонаты, тем они сложнее и изобретательнее собраны. Обувь, выставленная там, была и на парижских выставках.

А когда мы доходим до 30-х годов и военного периода, то начинается кирзач (прим. ред. — простая в производстве обувь из заменителя кожи), а вся сложность и изобилие технологий уходят. Если вы пойдете по экспозиции, то поймете, как обувь упрощается, ведь 70-е, 80-е — это уже кеды для спорта и женская обувь на деревянной танкетке.

Когда мы начинали делать Razumno я только примерно понимала, что во всем мире промышленная революция произошла в 20−30-е годы. Но, съездив в Киров, я увидела и осознала, что все ремесло, которое было, — утеряно. Мы решили, что вернемся в 30-е годы, когда все оказалось утеряно, и начнем действовать из этой точки. У нас есть сандалии PELTTSER (прим. ред. — название модели в честь советской актрисы Татьяны Пельтцер), которые появились благодаря иллюстрации в газете, на которую я случайно наткнулась: до фотографии реклама в газетах рисовалась. Я нашла английские детские сандалии 30-40-х годов, мы оттолкнулись от них и сделали свою модель.

Сохранение ремесла — одна из наших главных миссий. Это то, что среди всех прочих люксовых брендов, делает Hermes. Когда начинаешь их изучать, то становится понятно, куда идет та куча денег, поступающая от продажи Birkin, — эти деньги тратят на сохранение французского ремесла при помощи разных грантов и поддерживающих инициатив.

ВЫ НЕ ТОЛЬКО ОСНОВАТЕЛЬНИЦА БРЕНДА, НО И ЕГО КРЕАТИВНЫЙ ДИРЕКТОР. СКАЖИТЕ, ЕСТЬ ЛИ КАКИЕ-ТО МАРКИ ОДЕЖДЫ ИЛИ ОБУВИ, НА КОТОРЫЕ ВЫ СМОТРЕЛИ И ОРИЕНТИРОВАЛИСЬ, КОГДА ФОРМИРОВАЛИ ДНК БРЕНДА? КАК Я ПОНИМАЮ, HERMÈS — ОДНО ИЗ ГЛАВНЫХ ВДОХНОВЕНИЙ ДЛЯ ВАС.

Сразу нужно cказать, что Razumno — это скорее про содержание, а не про форму. Есть USHATÁVA, которых я обожаю, но не могу купить у них брюки, потому что они полиэстеровые. Мне нравится крой, который они сделали, но я не могу носить такие ткани.

Я хочу полностью шерстяное или кашемировое пальто, которое будет доступно. Если такое можно найти только в сегменте базовых вещей, где нет особых претензий на форму, за вменяемые деньги, то возьму его. Пусть это будет база, но мне важно, чтобы она была качественно сшита — я хочу, чтобы вещь, которая служила мне, была актуальна и для моей дочери через 20 лет. Для меня содержание важнее формы.

Возвращаясь к вопросу, я бы выделила: Hermès, когда креативным директором там был Маржела, Jil Sander при самой Жиль Сандер, и, наверное, The Row, но у меня к ним есть вопросы. С последними интересно то, что они были на гране закрытия, но сильно подняли цены и стали популярны. Если Hermès все-таки стоит своих денег, то The Row просто перешли уже в категорию статусности, и у них появились соответствующие функции.

Еще надо сказать про Miu Miu и то, что там сейчас делает именно Лотта Волкова. Они создали новую форму, которая стала настолько мейнстримной, что поменяла манеру девушек держать сумку. Из новых мне нравится японский бренд Auralee, который Сережа Танин привозит для Peak Store. Все названное можно носить сейчас и можно будет носить еще через десять лет, потому что они все вне времени.

КАКОЕ ВАШЕ ПЕРВОЕ ВОСПОМИНАНИЕ, СВЯЗАННОЕ С МОДОЙ?

Моя сестра занималась большим теннисом, и один раз папа привез ей из Италии кроссовки Diadora. Я ждала, когда она вырастет из них, чтобы забрать.

Вспоминала об этой истории совсем недавно, когда взяла в отпуск мамины шорты Wrangler. От них уже почти ничего не осталось: карманы порвались, и хлопок со временем практически растаял. Это было их последнее лето, но я начала думать, что у меня отношения с каждой вещью и покупкой настолько осознанные, что одежда, которая попадает в мой гардероб, служит до тех пор, пока не выходит из строя.

У меня недавно был разговор с человеком из США, в котором мы затронули культуру потребления: у нас вещь выбрасывается, если она дырявая, а в Америке другая культура — вещь выбросят, если на ней невыводимое пятно. Сразу вспоминается принц Чарльз, который носил пиджаки с заплатками.

Хорошая вещь ведь и стареет красиво, она меняется вместе с владельцем, служит. А когда она немного потрепанная, это не страшно, напротив — очаровательно и красиво.

С КЕМ ИЗ ЖИВУЩИХ ДИЗАЙНЕРОВ ВАМ БЫ ХОТЕЛОСЬ ПОУЖИНАТЬ ЗА ОДНИМ СТОЛОМ И ЧТО-НИБУДЬ ОБСУДИТЬ?

Наверное, мне бы хотелось поговорить с Маржелой обо всем, что он успел сделать и как смог уйти вовремя. И точно с Жиль Сандер, потому что она невероятная. Наверное, только с ними двумя.

МНОГО ФОТО- И ВИДЕОСЪЕМКИ ДЛЯ БРЕНДА ВЫ ДЕЛАЕТЕ САМИ. СКАЖИТЕ, ВАС ВДОХНОВЛЯЕТ КТО-ТО ИЗ ХУДОЖНИКОВ, РЕЖИССЕРОВ ИЛИ ФОТОГРАФОВ?

Микеланджело Антониони, все его главные фильмы, особенно «Ночь» и более ранние работы. Можно даже не слушать, что актеры говорят, — достаточно смотреть. Мне кажется, это идеальные фильмы в плане операторской работы, построения кадра, в том, насколько все поэтично выстроено. Это ведь не цифровая камера. Я не понимаю, как в 50-60-х годах они снимали такое кино — там идеальная композиция и кристальная чистота кадра.

А Тарковский мне внушает страх. Его грусть, тревога и постоянное напряжение меня лично отталкивают.

В ИНТЕРВЬЮ ПРОШЛЫМ ЛЕТОМ ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО НИКТО ИЗ КОЛЛЕГ У ВАС ВОСХИЩЕНИЯ ПОКА НЕ ВЫЗЫВАЕТ. ИЗМЕНИЛОСЬ ЛИ ЧТО-ТО С ТОГО МОМЕНТА?

Я восхищаюсь тем, что делает USHATÁVA. То, как они поменялись: показы, коллекции, визуал, способы репрезентации. Я с большим интересом наблюдаю за ними, несмотря на то, что мне это не хочется покупать. Walk of Shame мне нравятся качеством. Если они висят где-то в Цветном, то подойти, пощупать, вывернуть и посмотреть, — это настоящее удовольствие. В плане способа ведения бизнеса восхищают 12 STOREEZ. То, как они выросли, поражает: Иван Хохлов превратил средний бренд в большой бизнес с миллиардными оборотами.

НЕДАВНО ВЫ ЗАПУСТИЛИ МУЖСКИЕ ЛИНЕЙКИ ОДЕЖДЫ И ОБУВИ. ПОЧЕМУ ЭТО ПРОИЗОШЛО? КАКИЕ У ВАС ПЛАНЫ И ОЖИДАНИЯ ОТ НИХ?

Продажи мужского и женского оказались абсолютно полярными. Во-первых, коллекцию мы делали почти год. В итоге, все равно немного прогадали, потому что сделали ставку на классику. Как оказалось, наши покупатели носят одежду другого типа: например, им нужны штаны шире, чтобы минимум 22 сантиметра было внизу, а не 18, как сделали. Мы пытались превратить мужчину в классического элегантного джентльмена, а этого не надо было делать: все носят широкие штаны, футболку и какое-то худи.

Во-вторых, мужской паттерн поведения во время шоппинга кардинально отличается от женского. Если девушка позволяет себе больше покупок одежды и обуви, то у мужчин есть другие обязательства — движимое и недвижимое имущество, ипотеки, машины, семьи. И они, честно скажу, экономят на себе. Если приходит пара, то парень предпочтет купить туфельки девушке, нежели что-то себе. Мужчины долго смотрят и думают. поэтому мужских брендов одежды немного — на них не заработаешь.

Девушки же интересуются новинками, спрашивают про последние коллекции. У них этот интерес постоянно присутствует, они включены в наше мини-комьюнити, в наш микромир.

ТО ЕСТЬ СЕЙЧАС ИДЕТ ПРОЦЕСС АДАПТАЦИИ И ПЕРЕСМОТРА ИЗНАЧАЛЬНОЙ МОДЕЛИ?

Да, мы пересматриваем форму, которую сделали.

КАК РОДИЛАСЬ ИДЕЯ НАЗЫВАТЬ МОДЕЛИ ОБУВИ И ОДЕЖДЫ ИМЕНАМИ ИЗВЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ ИЗ МИРА ИСКУССТВА, НАУКИ И ДРУГИХ ОБЛАСТЕЙ?

Когда я придумывала бренд в период ковида, у меня было достаточно времени, чтобы продумать каждую деталь. Все имело значение, и ничего не было просто так.

В какой-то момент возникла идея давать моделям названия вымирающих видов животных или растений из Красной книги. Для меня в этом выражалось внимание к миру, в котором мы все живем, учитывая, что в тот момент были сильные ковидные волны заражения. Я открыла Красную книгу и поняла, что никто не выговорит эти латинские названия — идея была провальная. Тогда я подумала, что мы можем взять фамилии женщин, внесших вклад в культуру, науку или любую другую общественно важную область. Поэтому первая коллекция была названа в честь художниц: Делоне, Гончаровой, Поповой, Мухиной, Серебряковой и других. Дальше мы расширили критерии отбора, появилась линейка обуви в честь женщин советского кинематографа: от Раневской до Пельтцер.

Сейчас у нас в разработке домашние тапочки, которые мы делаем в глубинке Кыргызстана, на моей родине, в одном селе Иссык-Кульской области. Я знаю, что эти тапочки будут называться Кондучалова — в честь министра культуры Киргизской ССР, без которой не было бы Кыргызского театра оперы и балета, не было бы Чингиза Айтматова.

Этот подход — моя дань женщинам и мужчинам, которые сделали что-то для нас всех.

РАССКАЖИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ПРО КОМЬЮНИТИ, КОТОРОЕ СФОРМИРОВАЛОСЬ ВОКРУГ БРЕНДА. У ВАС ЕСТЬ РУБРИКИ В СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЯХ — RAZUMNO MEN И RAZUMNO LADIES – КТО ЭТИ ЛЮДИ?

Мы наблюдаем за посетителями — теми, кто постоянно покупает у нас что-то, кто на одной волне с нами. Наш офис находится в магазине, поэтому из-за камерной атмосферы дистанция с покупателями меньше, чем могла быть. Мы сразу замечаем людей, с которыми сходимся. Так случается, что иногда мы делаем съемку с ними как раз в эти рубрики. В какой-то момент ты просто понимаешь, что это парень или девушка Razumno.

Например, есть дагестанская группа «нееет, ты что». Мы сделали им съемку вместе с Даней Головкиным, вложили в это много денег, благодаря чему про ребят узнало больше людей. Мне кажется, я созидаю в данном случае. Мне нравилось ощущение, когда я в студенчестве жила в Бишкеке, покупала журнал Interview и читала с карандашом, потому что для меня они открывали новые имена, какой-то мир интересных людей, пусть и не популярных. Это чувство я хотела сохранить здесь, чтобы люди узнали про Люду Куропятникову, крутого оператора. Она в нашем посте рассказывала про книгу Фаворского, после чего кто-то пошел на Авито и купил ее.

КАК УСТРОЕНА ВАША РУТИНА?

Я поливаю цветы, ношу домой стирать белые полотенца. Раз в две недели собираю мешок, несу его домой и стираю, потом приношу обратно стопку кипенно-белых полотенец. Это моя задача, такая забота о команде.

Понятно, что есть производство продукта, создание новой модели, обеспечение всеми комплектующими, созвоны с папой. У нас есть Настя, которая занимается операционной частью. Также бывают съемки, постинг в аккаунты наших соцсетей, рассылка.

Но мне очень нравится быть приземленной, сохранять бытовую историю внутри. Очень много процессов, которые мы ведем, потому что у нас маленькая команда. Мне нравится на самом деле, что мы и социальные сети ведем, и кусты подрезаем, и полотенце стираем, и клиентам отвечаем везде сами. Стараемся контактировать с нашими покупателями, не оставлять их без ответа. Я всегда прошу не просто поставить лайк, а пожелать хорошего дня, хороших выходных, хорошей недели — быть доброжелательными. Тогда человечность не пропадет, а она важна. Поэтому и стирать полотенце дома — это рутина, которую я бы не хотела терять, даже если мы будем расти и масштабироваться.

В НАЧАЛЕ ЛЕТА ВЫ ВЫПУСТИЛИ КОЛЛАБОРАЦИЮ С ЛАНДШАФТНЫМ БЮРО «МОХ» ПО МОТИВАМ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ГОЛЛАНДСКИХ ЖИВОПИСЦЕВ. РАССКАЖИТЕ, КАК РОДИЛАСЬ ЭТА ИДЕЯ И БЫЛИ ЛИ СЛОЖНОСТИ В РЕАЛИЗАЦИИ?

Коллаборация — очень прикольная вещь. Это не всегда просто дается, не всегда кайф, но, мне кажется, что они нужны и важны. Так вы раздвигаете свои границы, к тому же, это еще и дипломатия.

Коллаборации у нас чаще всего ситуативные, но с бюро «МОХ» все было сложнее. Мы пошли на выставку текстиля, где встретили наших поставщиков, у которых покупаем обычную карманную ткань, которую ставим внутри своих изделий. Нам рассказали, что они привезли шелк с хлопком, привезли его очень мало. Какая-то невероятная ткань для них; она надежная, неоднородная и просто классная. Нам пообещали, что отгрузят 4 цвета по 25 метров на цвет. Мы купили ее, но с таким объемом можно сделать только рубашки. Решили, что просто делать их скучно, надо думать над коллаборацией с кем-то.

Во Владимире есть Клара Семеновна Сухарева, которая входит в Книгу рекордов Гиннеса. Она — самая невероятная вышивальщица в России, к которой из Китая приезжают учиться. Она расщепляет нить на шесть ниток. Ее ученики работают у нас. Я понимаю, что им по силам реализовать что-то сложное и интересное — они действительно сильные вышивальщики.

Мы уже были знакомы с Алиной Полежаевой и ландшафтным бюро «МОХ». Изначально была идея, связанная с вымирающими краснокнижными растениями, может быть, вышить их. Мы долго мучались с этим, поменяли технику вышивки, я пригласила девушку, работающую с более примитивной, плоской, полустанковой вышивкой. Во время общения с ней вспомнила про голландские натюрморты, которые идеально нам подходили. Дальше мы выбрали четыре натюрморта, которые соответствовали в плане визуала. Белый, черный, бежевый и коричневый цвета фона, подходящие по тональности. Я вырезала по 12 элементов с этих натюрмортов, и мы передали их нашим вышивальщикам. Это было безумие, меня очень сильно вымотала эта работа.

Сейчас мы почти год работаем над коллаборацией с брендом нижнего белья и готовим еще кое-что, о чем пока не могу рассказывать.

ЕСТЬ ЛИ У ВАС ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОБ ИДЕАЛЬНОМ БУДУЩЕМ ПРОЕКТЕ В РАМКАХ БРЕНДА ИЛИ ШИРЕ, КОТОРЫЙ ВЫ ХОТЕЛИ БЫ РЕАЛИЗОВАТЬ?

Я очень хотела бы сделать обувную выставку с теми образцами из Кирова, потому что там они просто стоят под колпаками. Мне жалко, что никто не понимает, насколько это круто. Хотелось бы даже сделать альбом Кировских экспонатов, потому что у них его нет.

Однажды меня спросили, на каком популярном человеке я хотела бы увидеть свою обувь. А я поняла, что не хочу в ответ перебирать инфлюенсеров. Я мечтаю полететь в Корею или Японию, идти по улице и увидеть нашу обувь на обычной девушке в толпе. Я бы очень хотела создать что-то вроде Биркенштоков или Кроксов — модель обуви, которая распространится по всему миру и останется после меня.