«Приглашение в мастерскую — нечто большее, чем приглашение домой на чай»: спецпроект с Мастерскими Музея современного искусства «Гараж». Часть 3

Варвара Кулешова

НАД ЧЕМ ТЫ РАБОТАЕШЬ В МАСТЕРСКИХ «ГАРАЖА»?

Сейчас работаю над двумя проектами, первый из которых — «Виды облаков» — многосоставный, частично состоит из графики. Этими графическими работами с мая по настоящее время я и занималась.

Второй проект — документальный фильм об искусстве и творчестве, который я начала снимать прошлым летом. С ним я подавалась в резиденцию: идея была в том, чтобы снимать других резидентов и говорить с ними об искусстве. Это не быстрый процесс: хочу, чтобы фильм состоял из настоящих диалогов. Мне требуется время, чтобы познакомиться поближе со всеми резидентами. Фильм планирую закончить в середине следующего года, а осенью, наверное, будет релиз.

У ТЕБЯ УЖЕ БЫЛ ДО ЭТОГО ОПЫТ РАБОТЫ С ВИДЕО ИЛИ ЭТО ПЕРВЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ?

Видео — мой второй медиум после графики. Моя дипломная работа — проект «Нещечко» — была связана с документальной съемкой. Если говорить о документальном кино, то это мой первый большой проект.

ЧТО ДЛЯ ТЕБЯ ЗНАЧИТ ПРОСТРАНСТВО МАСТЕРСКОЙ? НАСКОЛЬКО ОНО ВАЖНО ДЛЯ ТЕБЯ КАК ДЛЯ ХУДОЖНИЦЫ?

Я работаю с углем. Техника, которую использую, основана на дриппинге (прим. ред. — форма абстрактной живописи, предполагающая, что на полотно разбрызгивается или выливается краска) — я рассыпаю молотый уголь по поверхности. А еще уголь мелкодисперсный, он парит в воздухе. Поэтому, если работаю дома, значит, каждый вечер нужно убирать во всей квартире.

Сейчас, благодаря мастерской, я могу свободно работать, не прерываясь, не перетаскивая хрупкие холсты. Пока уголь не закреплен, легчайшее прикосновение вносит свои коррективы в поверхность.

Приехав в мастерскую в мае, я сразу начала активно работать: не знаю, когда в следующий раз у меня будет такая возможность и свое пространство. Я ведь даже не могу снимать мастерскую с кем-то: если человек работает с маслом или керамикой, то все это будет покрыто углем. Поэтому я так рада возможности свободно работать, наконец-то!

ПОЧЕМУ ТЫ ВЫБРАЛА ИМЕННО УГОЛЬ КАК ОСНОВНОЙ МАТЕРИАЛ ДЛЯ СВОЕЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРАКТИКИ?

Я рисую с раннего детства. И даже когда работала в IT, то все равно продолжала. Уголь — это мой материал с самого начала. Он доступен, недорого стоит, его можно сделать даже самостоятельно. Например, разжечь костер, взять угольки, размолоть в кофемолке — вот тебе материал. И сам уголь, точнее углерод, завораживает меня своими свойствами. Он мне как напарник. За годы, что работаю, я пробовала, наверное, все техники и медиумы: керамика, стекло, живопись, художественное литье, новые медиа (AR)… Но, кстати, от живописи маслом я так и не отказалась, иногда мне нужно поработать с цветом.

Уголь бывает разным, например, теплым, когда я только его помолола. Если в воздухе есть движение, то и уголь ведет себя иначе. С ним всегда интересно. Думаю, что хочу попробовать использовать его как материал для скульптур. Самое удивительное качество углерода — благодаря своей кристаллической решетке, при высоких температурах и давлении он превращается в алмаз. Алмазы сияют именно благодаря идеальной кристаллической решетке, которая не поглощает свет, попадающий внутрь, а увеличивает его количество. В одних состояниях он хрупкий, а превращаясь в алмаз, становится самым прочным и светоносным. Уголь — мой друг, товарищ, чудо, которое всегда со мной.

КАКОЕ КРАСИВОЕ ОПИСАНИЕ! СРАЗУ ВИДНО, ЧТО УГОЛЬ ТВОЙ ДРУГ. ЕСТЬ ЛИ У ТЕБЯ ПЛАНЫ УХОДИТЬ В МАСШТАБ В СВОИХ РАБОТАХ?

Планов масштабироваться пока нет, хотя сделать что-то большое хочу. Пока сосредоточена на проекте «Виды облаков» — он многосоставный и сложный, есть с чем разбираться. Я делаю много маленьких графических работ, и мне нравится, что они попадают к кому-то домой. Большой проект — это событие, но зритель приходит, смотрит и уходит. А с небольшими рисунками человек может быть рядом каждый день. Формат картин и графики мне подходит больше, чем крупные задачи, однако от большого проекта я не отказываюсь. Думаю, если масштабировать уголь, то получится что-то невероятное.

МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ ПОДЕЛИТЬСЯ КНИГОЙ, ФИЛЬМОМ, ВЫСТАВКОЙ ИЛИ, МОЖЕТ БЫТЬ, РАБОТОЙ ДРУГОГО ХУДОЖНИКА ИЛИ ХУДОЖНИЦЫ — ЧЕМ-ТО, ЧТО ЗА ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ТЕБЯ СИЛЬНО ВПЕЧАТЛИЛО?

Мне понравился фильм ''Perfect Days'' — про японца, работающего уборщиком общественных туалетов. Хороший, тонкий фильм.

Последняя книга, которую я прочитала, — «Жития убиенных художников» Александра Бренера. К книге и автору осталось много вопросов. Жду, когда из Воронежа вернется Кирилл Савельев, другой резидент «Гаража», чтобы с ним эту книгу обсудить. Кириллу, кажется, Бренер близок, моего скепсиса он не разделяет, но мы все обсудим.

Впечатлила работа студентки школы Родченко Кати Яновой на дипломной выставке этого года. Это инсталляция из полупрозрачных табличек со сгенерированными изображениями и двухканальным звуком с голосом Кати, где она рассказывает странные истории — сны это или реальность, сложно понять

Мария Федорова

НАД ЧЕМ ТЫ РАБОТАЕШЬ В МАСТЕРСКИХ «ГАРАЖА»?

Сейчас работаю над двумя проектами, которые связаны с экологией и переплетением природы и технологий. Я междисциплинарный художник — часто работаю как с физическим объектом, так и с цифровым слоем. Первый проект называется «Ветровей» — это серия скульптурных объектов из фарфора, литого алюминия, титана и других материалов. И видео. Объекты задуманы как продукт сотворчества человека и ветра; это гаджеты будущего, которые якобы могут влиять на погоду. В этом проекте мне хотелось показать уязвимость человека перед природой.

Второй проект называется «Растерянный хищник», он тоже о природе и человеке — о том, как животным и растениям адаптироваться к городской среде. Это будет серия микс-медиа-картин, которые будут напоминать холодные и урбанизированные объекты. Из цифрового буду использовать видео, голограммы и, возможно, дополненную реальность.

ЧТО ДЛЯ ТЕБЯ ЗНАЧИТ ПРОСТРАНСТВО МАСТЕРСКОЙ? НАСКОЛЬКО ОНО ВАЖНО ДЛЯ ТЕБЯ КАК ДЛЯ ХУДОЖНИЦЫ?

Долгое время я не понимала, насколько мне нужна мастерская. Я работаю как с новыми медиа, так и с более традиционными форматами — делаю это у себя дома, где меня никто не трогает и есть возможность уединиться. А когда работу нужно собрать, я отправляюсь в гараж папы.

Я даже немного сомневалась, подаваясь на резиденцию, насколько этот опыт мне нужен: в целом у меня все налажено. Однако мне было интересно обрести рабочее пространство вне дома, и это оказалось очень важным для концентрации. Я здесь третий месяц, мне нравится сюда приходить, нравится, что можно прогуляться по ВДНХ и немного освежить голову. Даже замечаю, что теперь дома работается тяжелее: хуже удается концентрироваться.

ЗАМЕЧАЕШЬ ЛИ ТЫ ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОГО ЦИФРОВОГО ИСКУССТВА? ОТЛИЧАЕТСЯ ЛИ ОНО ОТ ДРУГИХ СТРАН?

Я об этом никогда не задумывалась. Многие мои проекты кажутся мне достаточно международными. В начале пандемии я получила запрос сделать проект о том, как в моей стране проходит это время. Сначала растерялась, подумала, что везде пандемия проходит и воспринимается одинаково. К тому же как показать именно Россию? В итоге совместила образы из русских народных сказок с современными технологиями. Проект побывал в Финляндии, о нем писали британские и американские журналы.

А ЧТО БЫ ТЫ НАЗВАЛА САМЫМ СЛОЖНЫМ В РАБОТЕ ЦИФРОВОГО ХУДОЖНИКА?

Цифровые художники сталкиваются со своими трудностями. Первое — стоимость технологий. Гаджеты в духе очков Apple стоят дорого, для них нужно искать спонсоров. Вторая трудность связана с тем, что я работаю с разными технологиями, а значит, мне всегда нужны хорошие специалисты, надежные люди. Недавно со мной случилась поучительная история: я пыталась заказать 3D анимацию аватара, который потом должен был быть встроен в виртуальную реальность, но наткнулась на мошенника и потеряла 300 тысяч.

МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ ПОДЕЛИТЬСЯ КНИГОЙ, ФИЛЬМОМ, ВЫСТАВКОЙ ИЛИ, МОЖЕТ БЫТЬ, РАБОТОЙ ДРУГОГО ХУДОЖНИКА ИЛИ ХУДОЖНИЦЫ — ЧЕМ-ТО, ЧТО ЗА ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ТЕБЯ СИЛЬНО ВПЕЧАТЛИЛО?

Раньше, когда только начинала карьеру, я как будто больше смотрела на работы других и вдохновлялась. Сейчас, конечно, есть художники, которые мне нравятся, но не могу сказать, что они поменяли мою жизнь.

Что действительно повлияло на меня и мою практику — перформанс Chapter Three/FUTURO коллектива художников The Waldorf Project в Лондоне. Перформанс был коллективным, в нем могли участвовать зрители, а концептуально это была комбинация хореографии и еды. Мне понравилось, что художник привлек к участию разных специалистов, а сам выступил скорее в роли режиссера, собрав все в единое целое. Мне сложно описать, но это был удивительный опыт, словно познание искусства через все органы чувств. В том числе это было объединение с другими людьми, которые тоже участвовали в перформансе. У меня как у цифровой художницы есть страх растворения физического тела в виртуальном пространстве, поэтому люблю совмещать цифровой слой с физическим объектом, с которым можно взаимодействовать.

Кристина Пашкова

НАД ЧЕМ ТЫ РАБОТАЕШЬ В МАСТЕРСКИХ «ГАРАЖА»?

Я заехала в мастерские весной и там закончила проект «Ревелио!», который сейчас выставлен на выставке «Нити» в Фонде Ruarts. Проект состоит из трех гобеленов, один из которых я соткала в мастерских. Здесь же смонтировала видеоэссе. Еще летом разрабатывала программу для ребят из Психоневрологического интерната, с которыми занимаюсь текстилем в «ГЭС-2», готовила выставку на Фабрике, а сейчас разрабатываю эскизы к новой серии жаккардовых полотен.

ЧТО ДЛЯ ТЕБЯ ЗНАЧИТ ПРОСТРАНСТВО МАСТЕРСКОЙ? НАСКОЛЬКО ОНО ВАЖНО ДЛЯ ТЕБЯ КАК ДЛЯ ХУДОЖНИЦЫ?

Мастерская для меня — это в первую очередь место встречи. Приглашение в мастерскую — нечто большее, чем приглашение домой на чай. В своей мастерской я часто провожу микро-artist-talks, рассказываю, чем занимаюсь. Приходят абсолютно разные люди: от моих родственников, приехавших в Москву из Липецка, до кураторов из «Гаража» или «ГЭС-2». Абсолютный разброс, что здорово!

В мастерской можно быть гостеприимной, здесь даже есть кухня — можно приготовить что-то с другими резидентами. А еще здесь есть место для уединения: получается отдохнуть, если устаешь от нетворкинга.

ИЗ ТВОЕГО ПОРТФОЛИО СТАНОВИТСЯ ПОНЯТНО, ЧТО ТЕБЕ ВАЖНО ПРОВОДИТЬ ГРУППОВЫЕ ПРАКТИКИ. РАССКАЖИ ОБ ЭТОМ ПОДРОБНЕЕ.

С 2022 года провожу коллективные практики, участники которых вместе прядут одну нить или ткут гобелен, используя предложенные материалы и собственные объекты. Каждая встреча включает в себя введение в базовую технику прядения и ткачества, изучение книг из моей библиотеки об искусстве и о текстильных художницах, самостоятельную работу и итоговую дискуссию. Я вижу эти практики как возможность обмениваться знаниями и навыками, сопротивляться насилию и преодолевать атомизацию.

Люди часто приходят, чтобы успокоиться, поделать что-то вместе руками в комфортной обстановке. Я долго могу говорить о коллективном ткачестве, потому что за эти два года у меня собралось много наблюдений, комментариев и самих гобеленов, которые соткали люди. Эти гобелены — своеобразная коллективная память или регистрация коллективных тревог, воплощенная в текстиле.

В последнее время я интересуюсь феминизмом и киберфеминизмом, что позволяет мне видеть скрытое, то, что лежит не на поверхности. Часто это касается и уязвимых категорий людей. Когда читаю пособия по работе с людьми с ментальными особенностями или узнаю, какие бывают симптомы и расстройства, то узнаю себя. Порой в общении с другими мне тоже бывает сложно: иногда не сразу считываю контекст, а иногда нужно, чтобы сказанное повторили несколько раз. Это такие обычные вещи, но иногда мы общаемся так, будто умеем читать мысли, а потом обижаемся, что нас не поняли.

ИНТЕРЕСНО, ЧТО ТЫ СОВМЕЩАЕШЬ КИБЕРНЕТИКУ И ТКАЧЕСТВО. КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО?

Когда я училась в ИПСИ, одним из лекторов была чудесная Алла Митрофанова, киберфилософиня из Петербурга. Я тогда абсолютно влюбилась как в нее, так и в ее цикл лекций о киберфеминизме. Там же я познакомилась с текстом Сэди Плант о связи ткацких станков и первых компьютерных программ: математики XIX века, работавшие над первым компьютером, были вдохновлены жаккардовым ткацким станком и его системой перфокарт, которую потом взяли за основу при разработке первой вычислительной машины. Во всех своих работах, экскурсиях и турах я эту связь постоянно подчеркиваю: неверно думать, что сегодняшние технологии сошли на нас с небес и вот-вот поработят или, напротив, спасут нас. Технология — это такое же продолжение тела, как и текстиль, она так же сделана руками, и мы так же за нее ответственны.

С КАКОЙ РЕАКЦИЕЙ ТЫ СТАЛКИВАЕШЬСЯ, КОГДА ПРОВОДИШЬ КОЛЛЕКТИВНЫЕ ТКАЧЕСТВА?

Однажды, когда я проводила коллективное ткачество в «Гараже», ко мне пришел человек, который настолько вдохновился, что при мне купил небольшой ткацкий станок. Сказал, что хочет заниматься этим вечерами. А еще была интересная реакция, когда я проводила коллективное ткачество в галерее «ГРАУНД Солянка», приуроченное к их же биеннале. Участники тогда настолько зарядились от общения друг с другом, от совместного ткачества, что создали общий чат в «Телеграме». Мне понравился этот импульс, мы с участниками как раз обсуждали, как не хватает какой-то песочницы для взрослых — места, где люди могут встречаться и что-то мастерить. Как в детстве: вы с подружками со двора делали вместе куличики и кайфовали.

МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ ПОДЕЛИТЬСЯ КНИГОЙ, ФИЛЬМОМ, ВЫСТАВКОЙ ИЛИ, МОЖЕТ БЫТЬ, РАБОТОЙ ДРУГОГО ХУДОЖНИКА ИЛИ ХУДОЖНИЦЫ — ЧЕМ-ТО, ЧТО ЗА ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ТЕБЯ СИЛЬНО ВПЕЧАТЛИЛО?

Могу привести три примера. Выставка, которая запомнилась, — «Москвичка. Женщины советской столицы 1920–1930-х» в Музее Москвы. Крутая выставка о женских образах, которую сделала Надежда Плунгян вместе с Ксенией Гусевой. Надежда как искусствовед изучает именно этот исторический срез — начиная с 1920-х годов и заканчивая предвоенным временем. Тогда женщины преимущественно оптимистично смотрели в будущее — мне кажется, сегодня нам этого не хватает. Я, по крайней мере, чувствовала себя последние два года отчаянно и грустно. В этом году хочу восстать из пепла, а такие выставки помогают.

Недавно посмотрела интересный сериал, называется ''The Curse''. Он высмеивает то, как современные люди строят свой имидж через социальные сети и блоги. Это в первую очередь американский культурный контекст, но с нашими реалиями тоже есть пересечения: главная героиня хочет заработать репутационные очки, подружившись с художницей, которая исследует угнетенные народы.

А книга пусть будет «Я ничего плохого не делаю» Светы Лукьяновой.

Алина Десятниченко

НАД ЧЕМ ТЫ РАБОТАЕШЬ В МАСТЕРСКИХ «ГАРАЖА»?

Я была в мастерских с середины мая и, собственно, сделала все, что собиралась. С 2021 года много наснимала, как я это называю, фактуры. В 2020–2021 и 2022 годах получила от «Гаража» гранты на соавторский проект «Прелестные письма» с Олей Широкоступ. Что-то мы делали вместе в эти годы, какие-то сюжеты я снимала сама вне его рамок, все копилось, копилось и копилось. В какой-то момент потребовалось найти время и место, чтобы вырваться из рутины, и все-таки разобрать сложившийся архив. Основной проект получился художественным исследованием, состоящим, как пазл, из разных частей: фото, видео, тексты, инфографика. Мы с Олей выступаем соавторами, но свои работы каждая делает самостоятельно.

Часть проекта, которую можно показать в законченной форме, — это зин «Ландшафты памяти». На протяжении трех лет я снимала братские могилы казаков, которые появились во время гражданской войны и последующих восстаний. Мне интересно, как выглядят эти места, маркированы ли они? Есть ли вокруг них ритуалы? Где-то месяц я работала над зином: разбирала фотографии, расшифровывала интервью с людьми, систематизировала информацию. Кажется, мое нахождение в резиденции — это скорее работа библиотекаря или расшифровщика.

В СВОЕЙ ПРАКТИКЕ ТЫ СОВМЕЩАЕШЬ РАЗНЫЕ АМПЛУА: ОТ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО ФОТОГРАФА ДО ХУДОЖНИЦЫ И РЕЖИССЕРА. КАК УЖИВАЕШЬСЯ С НЕСКОЛЬКИМИ РОЛЯМИ?

Как бы помягче ответить… Без психотерапии я не очень хорошо выживаю. Шучу, одно перетекает в другое, и мне сложно расставить границы между интересами. В художественных проектах я все равно использую документальную фактуру, просто иначе с ней обращаюсь — без оглядки на то, должно это быть документом или нет.

С КАКИМИ СЛОЖНОСТЯМИ ТЫ ЕЩЕ СТАЛКИВАЕШЬСЯ В РАБОТЕ? КАК УСТРОЕН ТВОЙ РАБОЧИЙ ПРОЦЕСС?

Все мои проекты так или иначе перетекают друг в друга, даже соавторские имеют корни в предыдущих наработках. Я работаю с закрытыми сообществами, которые часто между собой связаны. Казачество, например, снимаю с 2017 года, а исследование начала еще раньше. К тому же я живу в этом регионе, что не позволяет обойти тему стороной.

Еще у меня есть история про закрытую школу Михаила Щетинина. Я узнала о ней в 2015 году, когда училась в фотошколе, и решила ее снимать как такой казачий Хогвартс, но тогда не сложилось, и я вернулась к этой теме уже в 2017-м. Это такой психологический момент: если процесс запущен, то ты постоянно будешь на что-то наталкиваться. Можно сказать, мне потребовалось два года подготовки, чтобы пойти снимать эту школу.

Идея уже упомянутого зина про братские могилы, например, пришла мне в 2017 году, тоже в процессе съемки другой истории. Один из героев сказал, что работает с дневниками своей матери, пережившей голодомор. А еще поделился слухами, что в его станице когда-то расстреливали казаков. Мужчина хотел найти эту могилу, но никак: перипетии советского времени, когда памятник то ставили, то сносили. Я все это держала в голове, понимая, что проект трудоемкий и затратный.

КАК В ТВОИХ ПРОЕКТАХ СОВМЕЩАЕТСЯ ДОКУМЕНТАЛЬНОСТЬ И ХУДОЖЕСТВЕННОСТЬ?

Когда работаю как фотожурналист, то придерживаюсь принятых правил. В области искусства, напротив, мне легко, потому что там жестких рамок нет. Единственные рамки — этические, установленные мной же. Как бы я ни относилась к своим героям, всегда держу в голове, что несу за них ответственность. И конечно, соблюдаю договоренности. В искусстве все гораздо проще: здесь можно пошутить над своей практикой, над ситуацией.

БЫЛА ЛИ КОГДА-НИБУДЬ У ТЕБЯ СВОЯ МАСТЕРСКАЯ? ВАЖНА ЛИ ОНА ТЕБЕ?

Мне достаточно иметь ноутбук и более-менее тихое окружение. У меня не было мастерской: она мне не была особенно нужна. Если требуется, допустим, разложить фотографии, тогда нужно большое пространство. Когда год назад я работала над фотокнигой благодаря гранту «ГЭС-2» (книга будет показана уже этой осенью), то мы с дизайнером Романом Гордиенко раскладывали все на полу по съемным квартирам. Так что да, это мой первый опыт мастерской — это очень удобно!

МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ ПОДЕЛИТЬСЯ КНИГОЙ, ФИЛЬМОМ, ВЫСТАВКОЙ ИЛИ, МОЖЕТ БЫТЬ, РАБОТОЙ ДРУГОГО ХУДОЖНИКА ИЛИ ХУДОЖНИЦЫ — ЧЕМ-ТО, ЧТО ЗА ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ТЕБЯ СИЛЬНО ВПЕЧАТЛИЛО?

Могу посоветовать мультсериал «Царство падальщиков». Это социальная фантастика, напоминающая Стругацких, а их я люблю.

Александра Нестёркина

НАД ЧЕМ ТЫ РАБОТАЕШЬ В МАСТЕРСКИХ «ГАРАЖА»?

Сейчас делаю скульптуру мамонтенка. Это моя внутренняя заявка на большую форму и большое впечатление для людей. Также делаю просто небольшие работы как закономерное продолжение практики. Каркас для «мамонтенка» был сварен в «Сводах», куда я тоже подавала заявку. Раньше у меня не было мастерской, я делала все на балконе и кухне, что ограничивало меня в размерах. А здесь пространство дало эту возможность. Спасибо «Гаражу» за это.

НАСКОЛЬКО ВООБЩЕ ДЛЯ ТВОЕЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРАКТИКИ ВАЖНО ОТДЕЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО?

Важно. Уже сейчас стало очевидно, что из этих мастерских я уеду, мне нужно будет найти помещение, где я смогу работать, поскольку скульптура требуют места. И конечно, в мастерской необязательно все время работать руками — можно посидеть, каталог полистать, подумать. Это такая обитель. Мне повезло, что рядом есть ботанический сад, и там я собираю дерево.

МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ КАК ХУДОЖНИЦА, РАБОТАЮЩАЯ ПРЕИМУЩЕСТВЕННО С ОБЪЕКТАМИ, ПОДЕЛИТЬСЯ СВОИМИ ЛЮБИМЫМИ МАТЕРИАЛАМИ?

В основном работаю с деревом и бетоном. Дерево мне всегда нравилось. И нравится процесс находки: отправиться в парк или лес, искать и собирать палки. А бетон дешевый, индустриальный и красиво руинируется.

КАК ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО НАШЛА ПРЕДМЕТ, ИЗ КОТОРОГО ПОТОМ МОЖНО СДЕЛАТЬ СКУЛЬПТУРУ?

Это происходит как по щелчку. Вижу, допустим, сломанное кресло, и все — в голове, как тетрис, складывается картинка. А иногда бывает, что нужно просто собирать разное, а потом, как из лего, складывать работу.

ГДЕ ТЫ ХРАНИШЬ ВСЕ СВОИ НАХОДКИ?

Что-то хранится на балконе дома, сейчас часть — в мастерской «Гаража». Мне повезло, у меня тут самая большая комната, 40 метров.

ТЫ ГОВОРИШЬ, ЧТО РУИНЫ СИМВОЛИЗИРУЮТ ДЛЯ ТЕБЯ НЕ РАЗРУШЕНИЕ, А НАДЕЖДУ. МОЖЕШЬ РАЗВИТЬ ЭТУ МЫСЛЬ?

Интерес к руинам — очень давняя тема, она существует столько же, сколько сама цивилизация. Я не первая и не последняя, кто обращается к этому, об этом написано множество книг. Для меня руины — это всегда два процесса: что-то разрушается, но одновременно появляется новая форма. Любая захваченная природой руина, например здание, не просто исчезает, она трансформируется. В этом я вижу рост и продолжение жизни.

В своих работах я не стремлюсь показать лишь постапокалиптический пейзаж, где все разрушено и ужасно. Наоборот, для меня важно передать и красоту, и надежду, напомнить о хрупкости вещей и быстротечности времени. Мое послание скорее о том, чтобы задуматься, прожить моменты глубже, быть более внимательными и чувствительными к окружающему миру.

Это обширная тема, о которой можно говорить бесконечно. Она не имеет для меня четких границ, и я постоянно размышляю, какие чувства она вызывает.

МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ ПОДЕЛИТЬСЯ КНИГОЙ, ФИЛЬМОМ, ВЫСТАВКОЙ ИЛИ, МОЖЕТ БЫТЬ, РАБОТОЙ ДРУГОГО ХУДОЖНИКА ИЛИ ХУДОЖНИЦЫ — ЧЕМ-ТО, ЧТО ЗА ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ТЕБЯ СИЛЬНО ВПЕЧАТЛИЛО?

Меня вдохновляет все вокруг. Если восприятие настроено правильно, если есть хорошее настроение и нет желания убежать от реальности, то все становится источником вдохновения. Мы недавно делали скульптуру под Истрой, там университет и вокруг река, лес, архитектура, цветы — все это захватывает дух. Или, например, каталоги, которые у меня лежат. Катя недавно подарила мне каталог Красулина — откроешь пару страниц и думаешь: «Господи, как это прекрасно! А что я сама делаю в сравнении?»

Насмотренность, постоянное погружение в творчество и есть источник вдохновения. Нет такого, чтобы вдохновение спустилось вдруг. Оно повсюду, всегда. Если настроения нет, то просто рутинно работаешь — помыть, почистить, пошлифовать или лежишь.